Лайла шагнула к нему вплотную, и он почувствовал, как колотится ее сердце. Как хорошо эта девушка умела скрывать страх! Он не был заметен ни в лице, ни во взгляде, но сердцебиение ее выдавало. Затем Лайла ухмыльнулась, и Келл задумался – что же она испытывает: страх или что-то совсем другое?

– Учти, я не умру, пока не увижу своими глазами, – сказала она.

– Что не увидишь?

Девушка широко улыбнулась:

– Всё!

Келл улыбнулся в ответ. Тогда Лайла притянула его к себе и коснулась губами его губ. Поцелуй был таким же мимолетным, как ее улыбка.

– А это зачем? – оторопело спросил он.

– На удачу, – пояснила она, прижимаясь плечами к стене. – Впрочем, удача тут ни при чем. У нас и так все получится.

Келл потрясенно смотрел на нее, а потом заставил себя перевести взгляд на кровавый символ на кирпичной кладке. Он крепче сжал руку девушки и поднес пальцы к метке.

– Ас Оренсе, – четко произнес он.

Стена прогнулась, и странник и воровка шагнули вперед и прошли насквозь.

Бэррон проснулся от шума во второй раз за утро.

Шум в таверне – обычное дело. Он есть всегда, в любое время суток: то оглушительный, то еле слышный – но от него все равно никуда не деться.

Даже когда бар внизу закрыт, внутри никогда не бывает по-настоящему тихо. Но Бэррон знал все звуки своей таверны: от скрипа половиц и дверей до свиста ветра, дующего сквозь сотни щелей в старых стенах.

Бэррон знал их все.

Но этот звук был другой, посторонний.

Бэррон давным-давно владел таверной «на стыке», как он сам называл про себя скрипящее старое здание. За это время он привык к странностям, появлявшимся в его жизни, как мусор, выбрасываемый приливом. Эти странности не вызывали ни удивления, ни страха. Он не испытывал никакого интереса или тяги к тому, что другие называли магией, однако у него постепенно развилось особое чутье. И Бэррон к нему прислушивался.

Точно так же он прислушался к шуму над головой. Тот был совсем негромкий, но неуместный и порождал чувство опасности. Волосы на руках встали дыбом, а сердце, всегда такое спокойное, забилось угрожающе быстро.

Шум повторился, и Бэррон узнал скрип старого деревянного пола. Он сел в кровати. Прямо над ним находилась комната Лайлы, но это были не ее шаги.

Когда кто-то долго живет с тобой под одной крышей, ты начинаешь узнавать звуки, которые человек производит: не только голос, но и то, как он ходит, как двигает стул или ложится в кровать. Поэтому Бэррон знал, как ступает Лайла, когда не таится, и как звучат ее шаги, когда она не хочет, чтобы ее услышали. Но звуки сверху не были похожи ни на то, ни на другое. К тому же первый раз он проснулся, когда Лайла и Келл уходили. Бэррон не попытался остановить девушку: он уже давно понял, что это бесполезно, и решил, что его таверна должна быть просто тихой гаванью, куда она всегда может вернуться. И Лайла неизменно возвращалась.