– В Красном Лондоне есть одна таверна, – пояснил он, стараясь не вспоминать о своем последнем визите туда: как его выследили, как на него напали, как пришлось оставить в проулке за таверной два трупа. – Я снимаю там комнату, и в ней есть все необходимое, чтобы я мог открыть дверь в Белый Лондон.

Лайла не обратила внимания на то, что он сказал «я» вместо «мы», а если и обратила, не стала поправлять. Вообще пока они петляли по лабиринту улочек Серого Лондона, девушка казалась погруженной в свои мысли. А вот Келл был начеку.

– Я же не столкнусь там сама с собой? – спросила Лайла, нарушив молчание.

Келл удивленно на нее взглянул:

– Ты о чем?

Она пнула попавшийся под ноги камень.

– Ну, это же другой мир, так? Другой Лондон? Может, там есть и другая я?

Келл нахмурился:

– Я никогда не встречал такую, как ты.

Он не собирался делать ей комплимент, но Лайла восприняла это именно так и просияла:

– Что тут скажешь? Я единственная и неповторимая.

Келл выдавил подобие улыбки, и она ахнула:

– Что у тебя с лицом?

Улыбка исчезла.

– А что?

– Уже ничего, – сказала она и расхохоталась.

Келл лишь покачал головой – он не понял шутки. Но, как бы там ни было, этот разговор развеселил Лайлу, и она тихо посмеивалась всю дорогу до Уитбери.

Когда они свернули в чистенький переулочек, Келл остановился на тротуаре между двумя витринами. Одна принадлежала дантисту, а другая – цирюльнику (в Красном Лондоне на их месте были травник и изготовитель амулетов). Если постараться, на кирпичной стене, прикрытой узким козырьком, можно было различить следы крови. Лайла пристально посмотрела на стену.

– Тут твоя комната?

– Нет, но здесь мы пройдем на ту сторону.