– Именно так все и было, – подтвердила она.

– Мы очень серьезно относились к этому, – сказала Имоджен. – Я никогда ни с кем не обсуждала то, чем занималась во время войны. Хотя, конечно, твоему отцу кое-что было об этом известно.

– Но ведь теперь ты можешь об этом говорить? – спросила Дженнифер. – Война закончилась почти семьдесят пять лет назад, и все сроки давно уже прошли.

– Да, ты права, – согласилась Имоджен. – Но я не думала, что это может быть кому-нибудь интересно. Большинство из нас после войны продолжили жить своей жизнью. Все так радовались, что все закончилось. Мы с твоим папой были счастливы просто потому, что остались живы и могли быть вместе.

Магда снова кивнула.

– Я вас понимаю, – сказала она.

– Мы с Фредди работали архитекторами, – объяснила Имоджен. – В конце концов нам удалось создать свою архитектурную фирму. У нас появилась Дженнифер, а потом – и внуки. Мы вели насыщенную жизнь даже после того, как вышли на пенсию. И, если честно, когда Фредди умер, мне стало очень тяжело жить.

Дженнифер взяла мать за руку.

– Но потом, Магда, я получила ваше письмо и вспомнила о тех днях. В старом сундуке я нашла маленькую записную книжку среди журналов и дневников моего мужа. В тот день, когда я встретила Карла в Лондонской академии художеств, я записала его телефон, а рядом – ваше имя, и вот тогда я поняла, кто вы такая. Я вспомнила все, что слышала о вас от Фредди: он рассказывал мне о том, какая вы смелая и необыкновенная. Да, именно так он о вас отзывался.

Магда рассмеялась.

– Моя мама действительно необыкновенная, – с гордостью сказала Микаэла. – Она одна из самых выдающихся женщин, которых я только знаю. Мама смогла создать два бизнеса и в одиночку воспитать меня. Ее точно можно назвать женщиной, которая «сделала себя сама».

– Два дела? – спросила Дженнифер. – Значит, речь идет не только о ферме?

Магда посмотрела на свои руки с аккуратным маникюром и молча улыбнулась.

– Мамочка, расскажи им.

– После войны я хотела поступить в университет, – начала Магда, – но мне нужно было заботиться о ребенке, – она посмотрела на дочь, сидевшую напротив нее, и улыбнулась, – поэтому я осталась на ферме. После войны в Германии стали поддерживать сельское хозяйство, и мы смогли расшириться, хотя мой отец и был против этого. Он вечно ворчал. Но я была амбициозна. Считала, что я, мать-одиночка с ребенком на руках, должна доказать свою значимость.

– Моя мама на удивление скромна, – сказала Микаэла. – В юности она была бунтаркой, а потом стала респектабельной буржуазной дамой.

Магда мрачно посмотрела на дочь.

– Поэтому она не только превратила ферму в большой процветающий бизнес, но еще в пятидесятые годы открыла здесь свой рождественский магазин, – объяснила Микаэла. – Теперь она продает товары по всему миру, ее магазин стал знаменитым.

– Удивительно! – воскликнула Дженнифер. – Но почему именно Рождество?

– Во время войны, – сказала Магда, – нацисты отняли у нас Рождество. Нам запрещалось говорить про Христа или Вайнахтсмана. Знаете, нам даже не разрешали вешать звезды на рождественскую елку.