– Ну какие выкрутасы? Это ведь ты не пришла на премьеру! А я попала в зависимость от тебя…

Она усмехнулась:

– Ему ты тоже говорила, что зависишь от него? Такие вещи никому нельзя говорить, дорогая моя!

Я чувствовала, как у меня под веками собирается влага – готовые брызнуть слезы.

– Если уж мне придется изображать дурочку, то, по крайней мере, хотелось бы знать: зачем тебе это надо? – спросила она.

– Я скажу, если ты согласишься….

Она на секунду задумалась.

– Ладно, Елена и Соня!

– А текст у тебя есть?

– «Избранные пьесы» Чехова – на полке. – Она кивнула в сторону шкафа в прихожей, откуда когда-то на меня свалилась ваза.

В однотомнике я отыскала «Дядю Ваню».

– Нам придется передавать друг другу книгу – у нас же один экземпляр, – сказала я.

– Возьми себе, я знаю текст наизусть, – беззаботно махнула она рукой, а ведь это было важным признанием с ее стороны. Когда-то она очень хотела сыграть эту роль, так хотела, что выучила текст на память.

– Какой роли?

– Елены.

Так значит, она хотела быть Еленой, красивой, обожаемой мужчинами. Я даже обрадовалась, что она выбрала Елену, а не Соню – Соня была мне намного ближе. И теперь она должна стать мне судьей. От нее зависело, останусь я в профессии или уйду из театра. «О Соня, дорогая Соня, – подумала я, – она не должна меня подвести…»

– Начни со слов «Я некрасива», – сказала Эльжбета.

– «Я некрасива»[9], – прочитала я.

Эльжбета загадочно усмехнулась, и это была усмешка не по роли – не Елена усмехнулась Соне, которую искренне любила, это первая жена усмехнулась второй, что было свидетельством более сложного чувства, нежели любовь или ненависть.

– У тебя прекрасные волосы, – прозвучало в ответ.