— Нету, голубь, нету. Господь не дал.

— Так вы и замужем не были?

Тётка приосанилась, щёчки зарумянились, глазки заблестели.

— Чо ж, не была-то? Была! Ишшо как была!

— И она начала своё повествование, которое я привожу дословно:

«Пошти год я взамужем промучилась. Был у меня Серёжа Шлыков, сударчик мой. Любила я его, ух как шибко любила! И маялась. Пото, что ревновала кобелину таскучую. А Тоська, умыкнула его! Стал он к ей захаживать, значит. А опосля и вовсе убёг. Ох, и горемычилась я, ох, как убивалася. Но ждала, что за штанами, да рубахами придёт, подлец! Ён и прииёрси. Фуражка на затылке, рущки за спину и ну, ходить по избе. Ножками топ-топ, саножками шкрип-шкрип. «Я к табе, Верка, на завсегда прошшаться пришёл»! «Ага, — говорю, — за портками ты пришёл! Вон, под порогом!» А он подошёл ко мне, встал насупротив и в глазоньки мои ясные, как вызрился, сволощь, я и сомлела вся. Говорю, а себя не чую. Но стараюсь гонор не терять. А коль, говорю, прошшаться пришёл, так, может, шарканёмся на прошшание? А он внима-ательно так посмотрел, да как врежет мне прямо промеж глаз! Тут я его оконщательно и разлюбила! С той поры ни одногошеньки мужика не допускаю, хошь верь, хошь проверь! Шибко злобная была я на мужицкий пол. Ну и ладно! Охтеньки, засиделась я тут с вами, пойду ужо!»

Мы и слова сказать не успели, а она уже растворилась в темноте, только слышно, как вода потекла с её холщовой сумки. Долго мы сидели у костра и молча глядели на огонь. Мыслей много, а говорить не хочется. Волна жалости поднималась в груди, когда подумаешь, что придёт она в свой домишко, затеплит свечку, и сядет, пригорюнившись за стол. И будет думать, как и мы, над её же нескладной судьбой. Я бы на её месте налил стакан водки, опрокинул в себя, да и спать завалился. Больно муторно стало на душе!

Почти не слышно взмыл со своего места Жека. Направился к машине, пошебуршал там и вернулся к костру. В руке он держал бутылку водки.

— Мужики, а давайте…‚ — и замолчал.

Мы так же молча подвинули стаканы. И не поднимая глаз:

— За тётю Веру!

ОРГАНИЗАТОР КОНЦЕРТОВ ПУШКИНА

Мало кто знает, что законы шоу-бизнеса существовали еще в девятнадцатом веке. И даже у Александра Сергеевича Пушкина был свой концертный организатор.

В этот раз, как, впрочем, и в предыдущие, в зале был аншлаг. Концерт одного поэта подошел к концу, и Пушкин кланяясь пятился со сцены за кулисы. Толпа ликовала, выкрикивая фамилию гения, только что зачитавшего на бис не одно стихотворение.

А за кулисами поэта уже поджидал организатор. Пересчитывая прибыли, он планировал будущие концертные мероприятия для Александра Сергеевича:

— Что-же дальше… Два выступления на дворянском собрании… Наверное, стихотворений пятнадцать-двадцать, не больше. Ночной бал, от силы три стихотворения, деньги небольшие… Так. Разумеется, все стихи должны быть новыми, кроме всем известного «Анчар» в конце…

— Ну сколько можно? «Анчар»-«Анчар»! Всё время одно и то же! — прервал Пушкин рассуждения организатора, — Надоело уже!

— Спокойно, Саша! Пока пипл хавает «Анчар», ты будешь читать «Анчар»! И всё. Да, закрыли эту тему. В конце концов кто из нас поэт?

— Разумеется я! — с воодушевлением ответил Александр Сергеевич.

— Ну вот! А я всего лишь организатор твоих концертов. Ты пишешь, а я продаю… Так, Саша, у нас проблема с меценатом: сибирский алюминий отказался, но это ничего. Я договорился с медными рудниками, так что давай у тебя будет не алюминиевый всадник, а медный.