Беседу вел в основном он. Евтушенко в какой-то момент почувствовал неприязнь, возникшую у коллеги в отношении Ивлевой. Потому и молчал, дабы в подходящее время использовать подходящие слова.

— Раньше так получалось, что раз в два месяца. Как приезжал, денек-другой в городе был, и когда обратно уезжал, к себе домой. Вахтовиков обычно на перевалочном пункте селят, но в город выйти не запрещено.

— Вы сказали, так получалось раньше.

— Ну да. В последнее время он редким гостем стал. Все говорил, что теперь сразу с месторождения на самолет везут. Хотя я знала, что все это брехня. Но мужика ведь силком не затащишь. Да и гордость, знаете ли…

— Но в прошлый четверг Черепанов, все же, объявился, так?

— Да, — Ивлева потушила сигарету. — Сказал, что вернулся по делу. Я еще удивилась. Ну какие дела могут быть у него здесь? Он ответил, что дела особые. Сказал что-то про администрацию. Да, точно, он говорил, что дела в администрации, но я и не слушала особо. Он еще сказал, что, мол, видимся мы с ним в последний раз. Как в воду глядел. Может, знал, что с ним случится? Как вы думаете, товарищ офицер, люди могут видеть будущее?

Даниил ничего не ответил. Он сделал еще несколько пометок, после чего отложил тетрадь и ручку.

— Не могут, Марина Анисимовна, — сказал Евтушенко. — Иначе и преступлений не было бы. Вы так не думаете?

Он поблагодарил ее за то, что она по собственной инициативе обратилась в милицию. Не мог, правда, понять, что толкнуло ее на этот поступок. Знал, что такие, как Ивлева, обычно ментов сторонятся. По этому поводу он и хотел поговорить с ней, но уже без Даниила.

— Отойдем ненадолго? — предложил он коллеге. — Нас там Першин вызывал…

Даниил подыграл своему старшему коллеге. Кивнув, поднялся из-за стола и направился к двери.

— А мне что делать? — с испуганным видом спросила Ивлева.

— Да вы посидите пока, — с улыбкой ответил Евтушенко. — Мы по служебным делам, на пару минут. Сигареты в вашем распоряжении.

Вместе с Даниилом они отошли от кабинета на порядочное расстояние — в другую часть коридора, где быстро обменялись мнениями. Пришли к тому, что больше всего подозрений вызвала тревожность Ивлевой. Была ли эта тревожность вполне закономерной реакцией на известие о смерти любовника? Или же вкупе с тремором давалась как последствие вчерашней пьянки? Глаза Евтушенко загорелись, когда он стал задаваться этими вопросами.

— Скажи честно, Пал Палыч, — обратился к нему Даниил. — Ты получаешь кайф от работы? От такого общения?

— Ну а как иначе? — усмехнувшись, ответил Евтушенко. — Моя работа — это та причина, по которой я сохраняю былую прыть. Чуть расслаблюсь — сразу в труху превращаюсь. Ты будешь таким же, парень. Придет время.

Евтушенко отправился обратно в кабинет. Там он сел рядом с Ивлевой и внимательно посмотрел на нее. Закурил.

— Отправил пацана документы разбирать, — бросил он небрежно, выпустив струю сизого дыма. — Работа у нас такая… бумажная. Начальство с отчетами давит, как будто нам людей защищать не нужно.

— Да, ваш старлей какой-то очень напряженный. Мне казалось, что он на меня набросится, — поделилась переживаниями Ивлева.

— Ну это он сам по себе такой. Молодая кровь бурлит.