Входная дверь громко захлопнулась. В тишине, наполнившей дом, Рут не могла оторвать взгляда от своей фотографии в юности: гладкая кожа без единой морщины, густые и блестящие волосы, излучающие поистине животную силу, о которой она даже не подозревала, пока та не иссякла. Это фотография с отдыха в Бретани: Рут большую часть отпуска провела дома за чтением сценариев и разговорами с нервными сценаристами по телефону. Адам, которому пришлось в одиночку развлекать Лорен, был очень недоволен, но для Рут это был единственный способ подняться по карьерной лестнице. Вскоре родилась Алекс. Рут снова захотела детей, но этого не случилось. Она чувствовала, что ее планы срываются, и за бурной жизнью всегда скрывала досаду. Как только девочкам исполнялось по шесть месяцев, она поручала заботу о них няням – милейшим девушкам, обожающим детей и домашних питомцев. Рут специально выбирала ласковых, полненьких и не слишком красивых. Они не были искушением для Адама, зато дочки их обожали.

Работа стала для нее усладой, буквально второй семьей – в отличие от домочадцев она требовала больше времени и сил, реже прощала ошибки, но Рут самоотверженно окунулась в нее с головой. Она была на телефоне двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, даже в обед, летала на съемки по выходным, чтобы уладить спорные ситуации, – ей все время было стыдно за свою усталость, но такова работа. В “Морраб филмз” Рут всегда старалась быть на связи, чтобы обсуждать идеи, решать спорные вопросы и улаживать конфликты. До этого она ни разу не отвлекалась так надолго. Последние четыре дня были полностью посвящены исследованию суррогатного материнства, а три новых черновых сценария, которые требуют срочного рассмотрения, так и лежат нетронутыми на столе в ее кабинете. Она обязательно за них примется, как только будет время, но сейчас не до того – нужно позаботиться о Лорен.

Взяв в руки телефон, Рут четко расставила приоритеты. Лорен ответила не сразу. В трубке послышался сонный голос, и материнское сердце сжалось.

– Ты поговорила с Дэном? Мне нужно знать, отменять запись в клинике или нет.

– Ой, мам, прости. Он поздно вернулся, и мы полночи это все обмусоливали.

– И что решили? – спросила Рут, стараясь унять дрожь в голосе.

– Он согласился, так что мы придем. Но только чтобы обсудить возможности.

Рут встала и выглянула в окно, выходящее на сад. Ей показалось, что все чувства вдруг разом обострились. Этот день она запомнит на всю жизнь: свет утреннего солнца струится сквозь панорамные окна; красные ягоды кизила блестят, будто свежая кровь; соседская трехцветная кошка притаилась на заборе, наблюдая за белками, балансирующими на яблоне, всего в одном прыжке от нее.

– Мам, ты тут?

– Да-да. Милая, я так рада, что ты смогла его убедить. Клиника на станции Юстон, сейчас отправлю адрес.

Клиника Маринелла представляла собой причудливую смесь частного медицинского учреждения и трехзвездочного отеля: на стенах висели репродукции Джека Веттриано, а многочисленные объявления предлагали отведать капучино с булочками. Но Рут заметила, что все вокруг немного потрепанное: на столиках старые помятые журналы, из-под оранжевой обивки стульев торчит черный поролон, а запах пыли и плесени едва ли замаскируешь резким цветочным ароматом. Бронзовые хризантемы на гранитном пьедестале давно увяли, и сморщенные лепестки, будто мертвые насекомые, облепили розовый камень. Клиника находилась возле Харли-стрит – на окраине, подальше от людных мест – и не бросалась в глаза. Рут ужасно расстроилась, но тут же приободрилась: зато здесь могут быть более гибкие условия, и им наверняка пойдут навстречу. В коридоре пухленькая секретарша с длинными голубыми ногтями, увидев Рут, перестала печатать и сняла наушники. Она спросила имя и номер кредитной карты – “простая формальность для проверки записи”. “Какая бездушная безвкусица”, – подумала Рут, с тоской вспомнив натянутую обходительность государственных клиник.

Лорен опоздала и заметно волновалась.

– Дэн сейчас придет, он покупает газету, – сказала она и обняла мать. Рут в голову пришла мысль о том, что теперь-то они точно заодно.

Вскоре появился Дэн: он казался необычайно сдержанным, сел отдельно от Лорен и Рут и принялся листать газету. Наконец медсестра, одетая в пестрый халат с цветочным принтом и черные легинсы, вызвала Рут, и все трое последовали за ней в безликий кабинет.

– Меня зовут Хелен Брейтуэйт, – представилась медсестра. – Зовите меня просто Хелен, мы стараемся поддерживать непринужденную атмосферу.

Рут объяснила, что они пришли на ознакомительный визит, но времени у них в обрез. Хелен кратко рассказала им об услугах, которые предлагает клиника, и обрисовала примерный график лечения для суррогатных матерей в постменопаузе.

– Сроки разнятся, – сказала Хелен. – Как правило, у женщин старше пятидесяти лет матка сжимается, у некоторых даже до размеров грецкого ореха, и истончается. Потребуется время, чтобы привести ее в детородное состояние.

Рут глубоко вдохнула, как бы стараясь растянуть скукоженную утробу и придать ей эластичности. Дэн, сидящий рядом с ней, поерзал в кресле.

– Обычно наши пациентки в постменопаузе на протяжении месяца принимают медикаменты, после этого мы провоцируем у них прорывное кровотечение, чтобы отторгнуть затвердевший с последней менструации эндометрий. Затем проводится высокодозная заместительная гормонотерапия, чтобы матка снова расширилась, уплотнилась и налилась кровью, – объяснила медсестра и улыбнулась Рут.

– Прошу прощения, срочно звонят по работе. Скоро вернусь, – отбарабанил Дэн, вставая со своего места.