– Точно?

– Точно.

– Как-то не похоже. Дэн с тобой?

– Уехал на матч в Бирмингем.

– И оставил тебя одну?! – воскликнула Рут, не в силах сдержать возмущение.

– Мам, я сама отправила его развеяться, не можем же мы все выходные сидеть друг с другом в четырех стенах – как на пороховой бочке.

– Может, я заеду?

– С папой?

– Нет, он занят. Только я.

– Слушай, ты прости, но мне надо работать – сильно выбилась из графика. Я как раз собиралась идти в студию, так что давай как-нибудь в другой раз…

– Выезжаю, – твердо заявила Рут. – Я ненадолго.

Лорен открыла не сразу, и Рут, увидев дочь, не могла поверить своим глазам. Босая, в футболке наизнанку и в расстегнутых джинсах: очевидно, она впопыхах накинула на себя одежду, услышав дверной звонок. Лорен сильно похудела, лицо болезненно осунулось, а кожа вокруг глаз опухла и покраснела. Она молча развернулась и пошла наверх, с трудом поднимая ноги. Рут последовала за ней. Дойдя до порога гостиной, они остановились. В комнате было душно и пахло затхлостью: шторы задернуты, в полумраке назойливо кружит жирная муха, повсюду валяются коробки из-под пиццы, а кофейный столик весь заставлен пустыми пивными банками и одноразовыми стаканчиками.

– Давай-ка я открою окна и немного тут приберусь, – засуетилась Рут.

– Не надо. Это Дэн оставил, потом уберет, – сказала Лорен и плюхнулась на диван, глядя прямо перед собой пустым взглядом, как будто центральный механизм, поддерживавший ее жизнь, вдруг сломался.

Рут старалась прощупать ее настроение, как сиделка – сварливого старика.

– Давай хотя бы чайку налью? Или приготовлю что-нибудь. Ты, наверное, со вчерашнего вечера ничего не ела?

– Не надо, спасибо, – Лорен говорила медленно и совершенно без эмоций. – Только, пожалуйста, хватит обо мне волноваться, а то я нервничаю.

Рут села рядом, решив не мозолить дочери глаза, и тихо сказала:

– Мне ужасно жаль, что Алекс не сможет тебе помочь. Такой самоотверженный поступок, представляю, как ты расстроилась.

Лорен резко повернулась к Рут и посмотрела ей прямо в глаза.