Это был Анубис, бог с собачьей головой, который упоминается в «Книге Мёртвых».
Наконец Изида узнала, что саркофаг принесло к берегу Библоса, где он застрял в ветвях тамариска, которые чудесным образом обвили его и сокрыли внутри своего ствола. Царь Библоса, подивившись на это чудо, приказал срубить это дерево и из ствола его (внутри которого был саркофаг) сделал столб, чтобы подпирать крышу дворца. С помощью магии Изида узнала это и немедля направилась в Библос, проникла в свиту царицы став нянькой её детей. Ночью, когда все во дворце спали, Изида превращалась в ласточку и летала вокруг колонны, жалуясь на судьбу. Однажды Изида обнаружила свою божественную природу и попросила срубить эту колонну. Изъяв оттуда саркофаг, она отправилась с ним в глухое место и, исполнив над телом некоторые магические обряды, временно оживила Озириса. Она зачала от него сына, которого назвали Гор Младший. Этот ребёнок был зачат от мёртвого.
Тут появляется некоторая нестыковка. Плутарх говорит, что Изида временно покинула тело Озириса, чтобы навестить своего сына Гора. Но сам контекст легенды скорее предполагает её уход в отдалённое место для рождения ребёнка так, чтобы Тифон об этом не знал — иначе он бы его уничтожил.
Изида спрятала саркофаг в удалённом и глухом месте, но Тифон как-то во время охоты при свете луны наткнулся на него. Зная о его содержании и понимая, что Изида весьма сильна в магии, он решил помешать ей и, разрезав тело Озириса на четырнадцать кусков, разбросал их по Египту.
Из надписей на стеле Меттерниха видно, что Сет заключил в тюрьму Изиду и её сына Гора. Богиня говорит: «Я — Изида, я пришла из дома, куда мой брат Сет поместил меня». Бог Тот, «князь закона», снова оказал ей поддержку и помог Изиде убежать из дома (тюрьмы) Сета. Тот также предсказал, что Гор воссядет на троне своего отца и будет править двуединой империей Египта. По совету Тота Изида прячет своего сына от гнева Сета в болотистых зарослях папируса.
Оставив своего сына в Бутосе, Изида сделала из папируса магическую лодку и на ней объехала всю империю. Она нашла разбросанные куски тела Озириса, и каждый кусок был ею похоронен. И для похорон каждого куска Изида делала отдельную мумию из воска, ладана и зерна. Под конец она нашла все части тела Озириса, кроме фаллоса — он был брошен в реку и съеден тремя рыбами. Этот орган Изида воспроизвела в золоте и, исполнив все церемонии, необходимые для обеспечения Озсирису загробной жизни, вернулась к своему сыну Гору и с помощью магии спасла его от укусов скорпионов.
Когда Гор вырос и стал мужчиной, он услышал от матери рассказ об убийстве своего отца и возжаждал отомстить за злодеяние. Озирис явился своему сыну в видении и объяснил ему, каким образом он сможет победить силу Тифона. Вскоре Гор собрал вокруг себя армию, которая, встретившись с ордами Тифона, билась с ними много дней и наконец победила. Тифона взяли в плен и отдали под стражу Изиде. Она, будучи его сестрой, не могла убить его и выпустила его на свободу. Это настолько разъярило Гора, что он снял с её головы знак царствования; бог Тот, правда, сделал ей новый шлем в форме головы быка. Тифон обвиняет Гора в самозванстве, но Тот признаёт его потомком Озириса. Тифон опять идёт войной на Гора — фактически здесь говорится о двух битвах, в которых Тифон проигрывает, — и Гор вновь обретает царство своего отца, и его самого расценивают в той или иной степени как перевоплощение Озириса.
После восстановления своего образа в загробном мире тень Озириса посещает Изиду, и она рождает ещё одного сына — от Святого Духа, ибо за всё это время она не знала ни одного живого мужчины.
Ребёнка назвали Гарпократом, и Плутарх говорит, что он «родился преждевременно и был увечен на ноги».
Гарпократа обычно изображают в виде обнажённой фигуры с одним вьющимся локоном с правой стороны, как египетский символ молодости или юности. Иногда он представлен с богато украшенным плюмажем или в двойной короне Южной и Северной империй. Его палец лежит на губах, что Плутарх интерпретирует как жест инфантильности и беспомощности. Греки и римляне, однако, истолковывали этот жест как символ молчания — и от этого произошла традиция прикладывать палец к губам для обозначения тишины или тайны. Статуи бога Гарпократа ставились у входов в храмы и святилища, где проводились таинства, в качестве знака о том, что в святых местах надо соблюдать тишину и тайну и что все посвящённые связаны обетом благоразумия. Гарпократа иногда изображают стоящим, а временами — сидящим на цветке лотоса. Хотя его тело обычно выглядит детским, сформировавшимся, описанное Плутархом «увечье на ноги» не характерно для египетских рисунков. Поэтому кажется, что утверждения о его увечности следует изучить более внимательно. Сэмюел Сквайр, чей перевод «Изиды и Озириса» Плутарха наиболее часто цитируется египтологами, прямо так и пишет: «Увечный снизу». Член Королевского географического общества Мид, переводивший эту повесть гораздо позже, несколько по-другому расценивает слова Плутарха: «Слабый в членах от низа вверх». Такая разница в словах, хотя и едва заметна, может иметь неожиданное значение.
Существуют ещё другие данные, содержащиеся в трактате Синезия «О Провидении», которые следует включить в наше резюме об Озирисе. Синезий придерживается мнения, что Озириса надо расценивать как реально существовавшего в истории царя, мудрый отец которого научил своего благовоспитанного сына всем тайнам божественной науки управления. К этому выводу Синезия привело желание удержать все размышления на эту тему в пределах разумного. Епископ-платоник, кажется, много позаимствовал из других источников или, возможно, каким-либо образом интерпретировал ограничения, наложенные на него обетами. Синезий — это честный и надёжный автор, не склонный к мифам и легендам, представляющий истинно платоновский консерватизм в трактовке сути дела. Но всё-таки Синезий был, вне сомнения, глубоко религиозным философом, посвящённым в языческие таинства, до того как перешёл в христианство. Томас Тэйлор считает, что трактат «О Провидении» был написан, когда Синезий был ещё приверженцем язычества. Если это так, то трактат в самом деле является неискажённым, заслуживающим доверия и показывающим правдивую картину мистических традиций египтян, интерпретированную по понятиям платоновской метафизики.
Синезий вставляет в своё повествование большое описание добродетельного характера Озириса, который он противопоставляет погрязшей в пороке натуре Тифона. Он также приводит детальное объяснение процесса выборов, в результате которых Озирис взошёл на трон Египта. Церемония выборов, описанная Синезием, это, очевидно, фрагмент некоего тайного ритуала, относящегося к таинству инаугурации правителя. Далее Озирис получает от отца тщательно проработанный труд, где в платоновском духе говорится об относительной власти добра и зла, и именно в этой части его предостерегают от злонамерений Тифона. Вероятно, самое главное предложение в трактате Синезия содержится именно в упомянутом писании. Отец Озириса говорит своему сыну: «Тебя также посвятили в такие Таинства, где есть две пары глаз; и когда те глаза, что вверху, видят, надо, чтобы глаза нижние закрыты были. А когда верхние глаза закрыты, надо, чтобы открылись нижние».
Эти слова, без сомнения, имеют тайный смысл и включены в повествование с тем, чтобы показать истинное значение всего круга Озириса. Синезий не описывает смерть Озириса — он просто говорит о его исчезновении и об окончательном возвращении его на трон. В последней части рассказа он также вводит «некоего философа из чужой земли». Этот философ предсказывает поражение Тифона и становится свидетелем возвращения царского венца Озирису. Далее Синезий говорит об этом философе: «Он также узнал про некоторые отдельные события, которые произойдут скоро, и про те, которые случатся по прошествии большого времени, а именно: что юноша Гор выберет себе помощником в битве волка вместо льва. Однако кем был волк — останется в тайне, которую выдать даже в форме сказки — святотатство».
Так выглядит любопытное предание о добром царе Озирисе — первой жертве, первой мумии и первом воскресшем из мёртвых. Он умер и родился снова в трёх лицах. Первое — как бог подземного мира, где он правит мёртвыми праведниками. Второе — как Гор младший, где он защищает свою честь. И третье — как Гарпократ, бессловесное дитя. Последние два лица считаются воплощениями, или инкарнацией, его самого, хотя он существует и независимо от них в качестве судьи теней и правителя воскресения.
ТАЙНОЕ УЧЕНИЕ В ЕГИПТЕ
Почти все авторы, пытавшиеся истолковать окружение Озириса, обращались к Плутарху. И кажется, египтологам ни разу не пришлось задуматься, а вдруг сей знаменитый жрец из Дельф намеренно извратил или запутал легенду? Или по-другому — перевёл внимание читателя с истинных объяснений к неверным? Читая Плутарха, надо обязательно принимать во внимание два фактора. Во-первых, он был жрецом, посвящённым в Таинства; в этом едва ли нужно сомневаться, если он говорит о себе: «Ибо мистические знаки хорошо известны нам — тем, кто принадлежит к Братству».
Очевидно, что как посвящённый, Плутарх не стал бы раскрывать тайное значение мифа об Озирисе. Ни один человек, обладающий саном или философским сознанием, почитающий богов настолько, чтобы служить им, не мог бы взять на себя грех богохульства и профанации своих Таинств. Более того, будь в этом трактате описаны какие-либо тайны ритуалов, он, вероятно, был бы предан страшной смерти или, по крайней мере, публично опозорен. Эти ужасы не были ниспосланы на его голову, и следовательно, книгу эту расценили как безвредную и поэтому, для нас не совсем информативную.
Что в «Изиде и Озирисе» Плутарха могут содержаться какие-то отголоски древней мудрости — нереально. Но мы можем выявить намёки на них, завуалированные, разбросанные по всей книге, в тех местах, где они понятны только человеку, знакомому с принципами учения. Проницательный читатель, вероятно, заметит, что Плутарх нигде, ни в одном из толкований, которые он приводит, не говорит, что оно подтверждено посвящёнными жрецами. Он просто выражается: «Есть некоторые, кто считает», «Есть ещё одно толкование», «Другие предполагают» и т. д. Достойно сожаления то, что за несколько сотен лет египтологи позволили запутать себя «мнениями» Плутарха, когда на самом деле сей мудрый жрец не связывает ни себя, ни Братство с теми толкованиями, которые он приводит. По нашему мнению, внимательно исследуя каждое слово в трактате Плутарха, мы также должны проникать и в глубь значения каждого слова.
Второй фактор, который уводит чашу весов с плутарховскими толкованиями от отметки «истина», это состояние египетской метафизики в первом веке от рождества Христова. Если, как утверждает Э.А.У. Бадж, египтяне сами не знали значения слова «Озирис» уже задолго до нашей эры, то в каком упадке оказались старые обряды до Птолемеев? Если Плутарх основывает свои представления на популярных преданиях, то они явно неточны. И возможно, что самим жрецам были большей частью неизвестны истоки их учения. Не следует думать, основываясь на общедоступной литературе о Таинствах, что все жрецы были посвящёнными высшего ранга. Лишь малая часть их обладала тайнами своего ордена. Остальные довольствовались обрядом и ритуалом.
Согласно Джеймсу Бонвику, «Писатели Египта эпохи Птолемея были разношёрстным и самодовольным сословием, подобно грачам, укравшим одно или два пера у почтенного старого павлина и фланирующим с ним в глупом и смешном виде. Так как настоящие и высшие секреты веры были известны лишь немногим, вряд ли эта разношёрстная публика получила их от Посвящённых».