Рука скользнула по обнаженному бедру жены, и он почувствовал, как нарастает тяжесть в паху.

– Мм… – сонным голосом отозвалась на его ласку Алана. – Сделай это медленно и нежно, Вулф. Я хочу «ленивой любви».

– Ты уверена? – прошептал он ей на ухо, убрав с виска прядь волос.

Ее ответом был тихий стон.

Вулф осторожно, стараясь не выводить жену из блаженной полудремы, раздвинул ей ноги и мягко вошел в нее. На него тут же накатила волна острого наслаждения.

Он двигался медленно, плавно, вкладывая в свои неспешные толчки всю нежность и любовь, которые испытывал к Алане. Она тихо постанывала.

– Я люблю тебя, Вулф, – прошептала Алана, и его толчки стали глубже и интенсивнее.

Наконец Алана надрывно всхлипнула и затихла. Через какое-то время она сонно улыбнулась и поблагодарила мужа за «ленивую любовь», как она называла соитие сквозь сон.

Вулф обнял ее, и она крепко заснула. А он лежал без сна, размышляя о жизни.

Услышав, что в детской проснулась дочка, Вулф быстро встал, стараясь не разбудить Алану, накинул халат и прошел в смежную комнату, где стояла колыбель.

– Тихо, тихо, – стал он успокаивать Гленду.

Ее пеленки были мокрыми. Вулф распеленал малышку, подмыл мягкой тряпочкой, смоченной настоем лещины виргинской, надел чистую распашонку и завернул в одеяльце. Взяв теплый сверток в руки, Вулф опустился в кресло и сунул палец в ротик Гленды. Она с остервенением стала сосать его.

– Господи, моя крошка, у меня от нежности к тебе заходится сердце, – пробормотал Вулф и, нежно поцеловав малютку в лобик, заметил, что она улыбается. – Смотри, не хихикай, а то разбудишь маму, – прошептал Вулф.

Откинувшись на спинку кресла, он повернул голову к окну и стал ждать наступления рассвета. Гленда Мэри вскоре уснула. В оконные стекла стучали ветки деревьев.

Эти звуки с детства пугали Вулфа, а вот его дочь убаюкивали. Вулф уложил Гленду в кроватку и выскользнул из детской. В спальне он оделся и вышел из дома, чтобы послушать ветер. Так Вулф общался со Старым Китайцем.

На улице было холодно. Засунув руки в карманы, Вулф прислонился спиной к стволу могучего дерева, которое росло возле кладбища, и глубоко задумался.

Вчера был день его рождения. Вулфу наконец-то назвали точную дату его появления на свет! Теперь он был не безродным скитальцем, а семейным человеком, окруженным многочисленными родственниками. День рождения вылился в шумное торжество с факелами, игрой на волынках, танцами и пением. В Данмегласс приехали Томпсоны с дочерьми, Тревор и Селина с близнецами и старшим сыном, Брендоном. Маленькие близнецы проспали весь праздник, а неутомимый Брендон бегал вокруг волынщиков, наслаждаясь невиданным зрелищем. За ним как угорелые носились Мэри Томпсон, Джейми Макгилливрей и две собаки, Медведь и Джулия.

Уинстон держал на руках Гленду Мэри, которая смотрела на всех широко распахнутыми глазками. Стоявшая рядом с Уинстоном Эдна Фрейзер с обожанием поглядывала на него.

Миссис Малоун, одетая в яркий наряд, ходила между гостей, не давая им скучать. Она сильно изменилась за последнее время, сохранив, пожалуй, только одно – дурной вкус в одежде.

На груди, возле сердца, миссис Малоун носила брошь из волос своего дорогого сына Малколма и изо всех сил старалась наладить родственные отношения с дочерью и Вулфом. Она даже начала помогать Алане и Майре Макинтош разносить корзинки с провизией нуждающимся жителям деревни. В последнее время до слуха Вулфа все чаще стал доноситься ее смех, чего он никогда раньше не слышал. Робкие жалобы у миссис Малоун вызывали лишь звуки волынки, которые действовали ей на нервы.