— Диктофон — это предлог вас заинтересовать. Вы дали согласие на интервью, и мы проведем его с диктофоном, или без него.

— Как пожелаете, Ярослава. Нам на восемнадцатый этаж, — не разочаровался Гордеев, обаятельно улыбнувшись. Максим Викторович начал идти к лифту, но я словно приросла к полу. — Ярослава, вы же не планировали брать интервью посреди холла?

— Разве это плохой вариант? Нисколечко, — оспорила я его решение, тяжело выдохнув, словив тяжелый взгляд. — У той стены есть свободное место для нашей не столь долгой беседы, — указываю я на давно примеченный уголок с большим горшком фикуса рядом.

— В неординарной обстановке беседа проходит лучше, — мягко запротестовал он, вернувшись ко мне и встав всего лишь в шаге. Он с каким-то извращенным упоением наблюдал за моей нерешительностью. Но не могла же я идти с незнакомым мужчиной в номер?

Черт.

— Максим Викторович… — начала я суровым и неприступным голосом.

— Я просил звать меня по имени, — Гордеев нагло перебил своим холодным тоном. — У вас намечается интервью не по моему плану. Я бы никогда не нарушил своих принципов в другом случае. Вы хотите поговорить со мной, а я хочу в номер подальше от сборища разных проходимцев, расслабиться на диване с бокалом красного вина после долгих переговоров в офисе… Я готов жертвовать уединением и поговорить с настойчивой, но очень даже симпатичной девушкой из какого-то там журнала. Если же вы не хотите подниматься в гостиничный номер — вы знаете, где выход, Ярослава, — не мягко выпроваживает меня мужчина на выход с нескрываемым подтекстом.

Я широко улыбнулась, хоть и захотелось скривиться на его брезгливом замечании о сборище разных проходимцев.

— Максим Викторович… Максим, — замешкалась я, — мне казалось, что будет достаточно удобно беседовать в холле, — интервью оказалось сложнее, чем прежние, а ведь мы даже не положили его начало.

— Вы ошиблись, Ярослава. Если не передумали, я могу провести вас к машине. Мой шофер доставит вас в любое место столицы, — Максим Викторович очаровательно улыбнулся.

Он это специально делает — принуждает уйти. Вот же остроумный говнюк… Не дождется!

Господин Гордеев видит решение в моих глазах. Он поддает свой локоть. Я его принимаю, сцепив зубы.

— Ярослава, а вы настроены серьезно, не так ли?

— Мне важно это интервью. Вы птица высокого полета, будет жаль, если вы от меня упорхнете так просто, — кратко ответила я, после чего услышала бархатный завораживающий смех, вызвавший на моих губах улыбку.

Мне уже двадцать четыре. Почти три года работы в журнале и год практики где придется. За все то время я не встречала таких людей, как этот мужчина. Было в нем что-то вязкое и одновременно притягательное… Вот он смеется, а вот он смотрит настолько пронизывающе, что, кажется, меня сейчас затянет в бездну, возможно, его не самой светлой души.

Максим Викторович был сдержанным, и даже деликатным, задавая обычные вопросы про журнал: где купить, какой рейтинг, стоимость, тираж и тому подобное. Но взгляд был пристальным, и то, как он внимательно скользил глазами по голубому платью на бретельках — уже настораживало. Особенно перед тем, как отправиться в гостиничный номер.

Мой брат никогда не любил мои неофициальные интервью, ссылаясь на то, что однажды меня могут жестоко побить за прежние статьи. И как неприятно вспоминать мой горький опыт, я попадала в такие ситуации.

Тогда Андрей собрал мне в сумку самые нужные вещи для любой внезапной ситуации — ключи от моей машины в нескольких экземплярах, солидные наличные в особый карман сумки и перцовый баллончик, а в телефоне составил экстренный набор. Этого хватит, чтобы избежать многих не самых хороших непредвиденных ситуаций.

Осторожность должна быть обеспечена всегда… Но да, я без тормозов и какого-либо хотя бы минимального чувства самозащиты! Нервно впиваюсь пальцами в сумку. Подумаешь, интервью в номере… Я была и в приватной зоне отдыха, и в самолете, и даже в уборной!

— Я надеюсь, что ваш журнал не очередная продажная пресса, где меня готовы оклеветать за вшивые премиальные размером в пятьсот рублей. Сейчас журналисты бегают за сенсацией, и не всегда ее не находят. В такой безвыходной ситуации они пишут всякую необъективную и глупую фальсификацию. Суд редко оправдывает мошенничество, — мужчина с любопытством покосился на меня, — и мне ничего не помешает осудить вас в случае неприятной статьи, которая придется мне не по душе. Понимаете, о чем я?