— Максим Викторович, мы можем выпроводить ее с территории.
Гордеев поднял ладонь, заткнув свою охрану одним легким и, как по мне, очень возмутительным жестом. Как жест собаке не тявкать на ухо хозяину.
— Нет, Игнат, в этом нет никакого смысла. Когда женщина настаивает, ей нельзя отказывать… Девушка идет со мной, — как можно вежливее ответил мужчина, продолжая улыбаться показывая свои белоснежные ровные зубы, но это уже больше похоже на оскал… Фальшивит.
— А вы упрямая, Ярослава. Как ваше отчество? — спрашивает Господин, когда мы зашли в гостиницу. Определенно дальше я не планировала идти. Меня устроит любой тихий уголок с диванами в углу холла, вон тот, слева от регистрации.
— Ярослава Игоревна, но так как у нас неформальная обстановка, Максим Викторович, обращайтесь ко мне просто — Ярослава, — говорю я, спеша за ним на каблуках под пристальные взгляды бдительной охраны.
Как бы ногу не подвернуть с таким-то вниманием!
— Тогда меня тоже зовите просто — Максим, — кивнул он, искоса поглядев на меня… Гордеев мимолетно опускает взгляд ниже моих глаз.
Да, пялься, так ты больше мне расскажешь о своих проступках, пока будешь сосредоточен порочными бесконтрольными мыслями… Красивое же ты чудовище!
Но если бы у Игната Ростиславовича — главного редактора журнала, был такой укоряющий взгляд, как у Господина Гордеева, пришлось тогда напросто повеситься. Столько проколов, которые были у меня, нет ни у кого, и коврик у начальства изучила вплоть до каждого орнаментального штриха и ворсинки.
Я всегда могла разоблачить героев, каждого вывести на искренность, откровенность, а после сидеть долгим вечером за любимой работой — составлять статью, где я применяла все свое мастерство и немного специфическую подачу материала. Не воспринимаю скучные стандарты старомодных статей с тысячью метафор, а тонкий интеллектуальный юмор переплетающийся с профессионально-заезженными выражениями и вовсе ненавижу.
Русские — народ простой, чего, говорится, выпендриваться?
Мужчина останавливается у стойки ресепшен, и я примыкаю рядом, положив локоть на столешницу. Мой взгляд блуждает по холлу, планируя, где бы мы могли спокойно поговорить с Максимом Викторовичем. Но совсем неожиданно мое предплечье грубо хватает один из прихвостней мужчины, и оттаскивает на пару шагов назад. Сумку едва удается удержать на плече, но вот блокнот летит на пол с катастрофическим звуком.
Я шокировано борюсь сама с собой, чтобы не выдать какую-то колкость в ответ на действие телохранителей. Едва ли не подвернула ногу на своем шатком каблуке, пока пыталась выкрутиться из хватки телохранителя. Неотесанный урод!
— Вы на непозволительно близком расстоянии от Господина Гордеева, придерживайтесь дистанции, — грубо констатировал мужчина, замечая мое недоумение. Он выпустил меня из крепкой хватки только после очередного резкого рывка руки.
— Я не собираюсь убивать вашего Господина Гордеева, — процедила я, стараясь не горячиться. Телохранитель даже взглядом не повел, а я… Смотрю на диктофон, который вылетел из моих рук вместе с блокнотом, и гаджету очень не посчастливилось расколоться на несколько частей. — Нет… Только не сейчас, — прошептала я себе под нос, собирая осколки и поврежденный корпус.
И что мне теперь делать? Это же… Полнейший провал! Мой телефон вырубился еще два часа назад, и стал на редкость бесполезной грудой железного мусора. Фотоаппарат заполнен материалом съемки для журнала, там нет места не то чтобы для записи, а даже для фотографии!
К черту эту фортуну. Гребаный день. Гребаный телохранитель!
— Не трогайте девушку, — нахмурился Максим, оглядев своих цепных псов, а после подходит ко мне с сожалеющей улыбкой, утешительно положив на мое плечо свою тяжелую ладонь. — Думаю, она не так опасна, как кажется. Ваш диктофон… Сломан. Есть ли смысл продолжать?
Он только парой движений заставил меня закипеть.
И вдруг я отчетливо понимаю, что именно Гордеев отдал знак своему человеку, чтобы тот дернул меня подобным образом, намеренно выбив из рук диктофон. Это очень и очень смешно, так как я никуда не собираюсь уходить! Диктофон жалко, но сама виновата, нужно было тщательней готовиться к этой встрече. Я не спешила печалиться.