— Ты понимаешь, сколько теперь у нас проблем? Не могла просто немного покусать? — Я снова встретился с невинным, чистым Маниным взглядом и махнул рукой, поморщившись от боли в разбитой кисти. — Ладно, будем выкручиваться…
Я поднялся и подошел к пленнику мотороллера. От него уже слишком явно несло, и я, с трудом подняв мотороллер, — парень охнул — поспешил откатить его подальше, после чего бегло осмотрел двухколесную машину. Вроде чисто: значит, не просочилось, значит, штаны на вертлявом были неплохие.
— Слушай сюда, — весомо проговорил я продолжающему лежать и всхлипывать парню. — Вы откуда приехали?
Парень что-то просипел, кажется «Из Донецка»… или — «Из Днепропетровска»? Не разобрать. Ну и ладно.
— Предай своим дружкам, чтобы на полуостров больше не показывались, понятно? Ни ногой в Крым! Такие, как вы, и так его уже порядочно загадили.
Парень закивал, кажется начиная понимать, что сейчас его есть не будут.
— Иначе, — я ткнул пальцем в Маню, сидевшую в паре метров от парня и невинно наблюдавшую бесплатный спектакль. — Иначе «крымские дьяволы» — вот такие как она! — найдут вас и загрызут во сне, где бы вы ни спали, хоть на десятом этаже пансионата. Уяснил?
Маня лениво зевнула, выставляя напоказ свою великолепную костедробилку, которой могла позавидовать любая акула средних размеров. Парень стал потихоньку отползать, оставляя после себя явную полосу на листве. Я сморщил нос: штаны все-таки протекали.
Завести мотор у меня получилось с трудом: разбитая бутылкой кисть отказывалась управляться с ключом зажигания, и я даже не хотел думать, как буду крутить рукоятку газа. Маня, усаженная между моих ног на небольшой площадке, беспокойно вертелась, прибавляя мне хлопот. Наконец я тронул мотороллер с места, немного сжав ногами гиверу. Я решил ехать вверх, через перевал, опасаясь встретиться внизу с возвращающимися дружками вертлявого или с доблестной крымской милицией. В любом случае у меня будут проблемы, даже если свяжусь со Степаком и запрошу помощи. Я вывез, утаил и применил оружие из другого мира. А это — трибунал.
Хватит с меня трибунала.
Когда развязка исчезала за поворотом, я оглянулся и увидел, что вертлявый все так же и лежит на спине, провожая нас с Маней остановившимся взглядом. Что ж, на старости лет ему будет что рассказать внукам. И надеюсь, они не будут такими засранцами.
До дома татарина Василия я добрался без приключений. Подрулил к воротам гаража, выходящим на улицу, нажал на клавишу звонка, чтобы мне открыли.
Василий распахнул ворота почти сразу, словно стоял за створкой, ожидая моего сигнала. Внутри гаража не горел свет, но я, заводя мопед внутрь, не мог отделаться от ощущения, что татарин пристально и как-то по-новому рассматривает меня. Хотя что можно рассмотреть в опустившихся сумерках?
— Вера, гараж закрой! — крикнул Василий, подталкивая меня в спину, чтобы я шел побыстрее.
— Ты знаешь, что тебя ищут? — буркнул он, когда мы и нежелающая сидеть в гараже Маня вошли в дом.
Я внимательно посмотрел в его серые, но с ярко выраженной монголоидной складкой глаза. Татарин спокойно выдержал мой взгляд, покачал головой:
— Так смотришь, как будто я тебя уже выдал. — Он поцокал языком, скосив взгляд на мою правую кисть. — Руку твою лечить нужно. Веру не проси: я сам перевяжу.
— Кто меня ищет? — спросил я, заходя в снимаемую мной комнату. Гивера, проскочив передо мной, уже забралась на постель, где принялась сосредоточенно вылизывать свой хвост.
Я понимал, что стычка с пьяной оравой не пройдет для меня бесследно. Особенно из-за активного участия в ней Мани. Возвращаясь другой дорогой и
Василий, у которого я снимал комнату, не вызывал у меня особого доверия, как всякий другой крымский татарин… ну… так же, как всякий крымский украинец, русский, еврей…