Сью выдохнул: всё-таки этот Хробак оказался вменяемым парнем. Но с проститутками у него явно был пунктик — какая-то история или типа того.

— Давай тогда знакомиться заново? — протянул руку парень.

Мартин пожал протянутую ладонь и сказал:

— Мартин Ежи Хробак, планета Пивичко, обитаемый спутник Хлебичек.

Стараясь не рассмеяться, Виньярд раскланялся:

— My name is Sue, i am from Old Terra.

— Ыть, — сказал Мартин. — Реально с Терры? Охренеть!

— Не, ну слушай, то что у тебя родина — это Пивичко с Хлебичком — меня, как я понял, удивлять не должно, а тебя Терра, стало быть, шокировала! В жуткое время живем!

В общем, они спелись.

— … чрезмерный эротизм массовой культуры таких миров как Талейран, Ред Сокс или Монпарнас создает интересный эффект фрустрации. Даже максимально либеральный Талейран, вопреки общему мнению, не является местом, где каждый может реализовать свои сексуальные фантазии. Такие понятия как «харрасмент», «абьюз», «сексизм» делают ритуал ухаживания куда более сложным, чем на консервативном Нойшванштайне. По большому счету, даже голая женская грудь, лежащая у вас в ладони, не дает вам права считать, что ее обладательница готова к половому акту. Возникает интересный феномен — каждый член общества считает, что остальные живут насыщенной сексуальной жизнью, и только он является одиночкой, которому никогда не перепадает. Таким образом, активные молодые индивиды концентрируются на одном-единственном аспекте личностной реализации — половой жизни, и не стремятся самореализоваться в социальной, политической или профессиональной сфере. Высшим показателем успеха становится мнимое количество половых партнеров. Почему мнимое? Потому что в таких обществах принято хвастаться своими успехами для поднятия статуса и преувеличивать свою сексуальную активность. При этом интересной является закономерость, установленная в ходе независимого социологического исследования учеными из университета Паллады — моногамный житель консервативного мира вроде Нойшванштайна, Порто Россо или Кармарена имеет количество половых актов в месяц в среднем большее, чем кичащиеся раскрепощенностью и свободой нравов талейранцы или жители мегаполисов Ред Сокс. А количество обращений к психиатрам, венерологам и сексопатологам у традиционалистов — на порядок меньше, и это при примерно одинаковом уровне медицины и образования. Мы рассматриваем с вами только высокоразвитые планеты, чтобы не пострадать от тенденциозности, — Зборовски сегодня был явно в ударе.

Хробак потыкал Виньярда в спину:

— Кажется, они специально подбирают тему лекций, а? — громко зашептал он.

— Это нормально. Говорил же — тут всё неспроста!

— Глянь, как покраснела Кавальери! — громко шептал Мартин.

Он теперь сидел на второй парте — чтобы иметь возможность доставать Сью. Сам Виньярд, имея железный повод в виде прямого указания ректора, каждую совместную лекцию садился рядом с Алисой, игнорируя ее попытки сопротивляться. И теперь, глядя на горящие щечки Кавальери и на то, как под легкомысленной маечкой часто вздымается ее грудь, парень убеждался в правильности такой политики.

— Виньярд! Вы опять отвлекаетесь? Вам недостаточно ног мисс Кавальери и теперь вы переключились на прелести мистера Хробака? — рявкнул Зборовски, пряча в глазах смешинки.

Аудитория загоготала. Это был один из элементов спектакля, который они наблюдали на лекциях ректора — показательный разгром кого-то из студентов с последующей возможной реабилитацией. Виньярду периодически удавалось отбить натиск профессора — но далеко не всегда.

— Мы с мистером Хробаком обсуждали проблему гиперкомпенсации в обществах с минимально культивируемым эротизмом, профессор! — бодро отрапортовал Сью.

— Поясните! — озадаченно огладил бороду Зборовски.

— Является ли разрешение на свободное ношение и пользование оружием, а также размеры и калибр средств самообороны компенсацией за отсутствие доступа к эротическому контенту? Ну там, длинные продолговатые предметы в руках и всё такое… — с серьезным видом принялся разглагольствовать Виньярд.