– На такие случаи есть завещания, – говорит он. – Если, конечно, Вера не спалила его дотла. Но я подозреваю, что ты или твоя мама вполне можете…

– Нам ничего не нужно. – Я хочу лишь, чтобы Фэрхейвена больше не было. Чтобы на его месте осталось только пепелище. Чтобы много лет спустя эта земля каким-то образом исцелилась и стала прежней. – А Миллеры? Что насчет них? Вы ведь знаете, что это сделала моя бабушка.

– Да. – Андерсон закрывает глаза и откидывает голову на спинку стула. – Но она мертва.

Моими стараниями. Потому что я сделала то, что было необходимо. То, чему учила меня мама.

Возможно, мне стоит позвонить ей самой. Рассказать, что я сделала то, чего не удалось ей.

– Дать вам ее номер? – спрашиваю я. – Вам, наверно, надо ей позвонить?

Андерсон захлопывает папку и недоуменно смотрит на меня.

– Кому? Твоей матери?

– Ага.

– Ей не нужно звонить. – Он встает, кивает на одну из дверей, ведущих из общего офиса. – Она здесь.

В каком-то отстранении я смотрю, как он открывает дверь переговорки. На ватных ногах иду за ним через офис, комкая в руках одеяло. Она здесь. Она уехала, и все-таки она здесь.

Комната, куда ведет меня Андерсон, оказывается чьим-то кабинетом, но сейчас здесь разместили маму. Она дремлет за столом и, судя по бутылкам из-под минералки, сидит здесь уже давно.

Сколько времени прошло с тех пор, как меня забрали из Фэрхейвена? То ли годы, то ли считанные секунды.

– Мисс Нильсен? – говорит Андерсон, и мама, встрепенувшись, выпрямляется. Под глазами залегли глубокие тени, волосы не мыты несколько дней. Увидев меня, она вскакивает на ноги. Я смотрю на ее обкусанные ногти, на содранные заусенцы. Не человек, а ходячая катастрофа.

Мы с ней одинаковые. Это я стою по ту сторону стола. А я – это она. И обе мы на самом деле Вера, и я не знаю, как уложить все это в голове. Не знаю, как смотреть на Джозефину Нильсен и не видеть в ней маму.

Андерсон наверняка ожидает, что кто-то из нас заговорит. Но мы просто смотрим друг на друга, и между нами звенит эхо обещания, которое она дала и нарушила.

– Я вас оставлю, – наконец говорит Андерсон. – Будут какие-то вопросы – зовите.

Вопросов всего несколько, думаю я. Он закрывает за собой дверь.

– Ну… – начинаю я. – Привет.

Три дня назад я была готова на все, лишь бы не делать первый шаг. Для меня важно было, чтобы она заговорила первой. Чтобы она потянулась ко мне, а не наоборот. Теперь это не имеет значения.