Пресса в то время только об этом и писала. Даже сама мысль о том, что мрачный и непредсказуемый Макс Монаган и его брат Росс, широко известный своими попойками, хулиганским поведением и способностью разбивать сердца, могли выкинуть такой трюк, казалась до смешного нелепой. Макс был старше Росса на два года. Его выгнали из Оксфорда — он неудачно подшутил над посетившим университет профсоюзным лидером, переодев проститутку монашкой, — после чего Монаган-старший быстро сделался успешным брокером на фондовой бирже. Прошло полгода, ему исполнился двадцать один год, и буквально на следующий день после этого события Макс бросает свою блестящую карьеру и уезжает на полтора года на какой-то остров в Карибском море, откуда возвращается с готовыми рукописями не одного, а целых двух объемных романов. В его триллерах удачно сочетались секс, насилие, занимательность и остроумие, потому они имели большой успех. Однако, несмотря на это, Макс сомневался, захочется ли ему снова писать книги. Его позабавило, что он оказался способен на такое, но настоящей работой писательство он не считал.
Максу предложили огромные деньги, кроме того, работая над книгами, он имел свободный график, фактически был сам себе хозяином, а новые сюжеты придумывал без труда, в результате все это и победило. Максу Монагану писалось легко, а гонорары были такими, что не стоило ими пренебрегать. Он быстро сделался одним из тех немногих счастливых писателей, чьи книги читают все. С годами он стал более уравновешенным и теперь, обладая проницательным умом и беспощадной решимостью следовать от одной победы к другой, считался более трезвомыслящим, чем его брат. Отелем «Мыза Чаррингтон» братья владели совместно, и хотя Макс не был занят гостиничными делами полный рабочий день, он участвовал в принятии всех важных решений. Они с Россом по-прежнему жили в отеле. Сверхпопулярные романы оставались основным — и значительным — источником доходов Макса, но отель выступал в роли средства против одиночества, которое сопутствует писательскому труду, и так как Максу не надо было по восемь часов в день корпеть над компьютером — он слышал, что некоторым писателям приходится делать именно так, — у него оставалось много времени для удовольствий.
В отличие от своего старшего брата Росс Монаган посвятил удовольствиям всю свою жизнь. Тесса никогда особенно не интересовалась печатаемыми в газетах сплетнями, но даже она слышала о сомнительной репутации Росса. Сколько раз его выгоняли из школ, упомнить не мог никто. Его страсть к развлечениям была просто огромна; наделенный поразительно красивой внешностью, он обладал убийственным обаянием. Дольше двух недель в одном месте Росс усидеть не мог и, когда ему было чуть больше двадцати, слыл типичным плейбоем, а отчеты о его выходках почти каждую неделю попадали в газеты. Мужчины презирали Росса, но при этом завидовали ему. Женщины — кроме тех, чьи сердца он разбил, — его обожали.
Все очень удивились, когда Росс назначил себя менеджером отеля «Мыза Чаррингтон», но когда вдруг стало понятно, насколько он успешно справляется с этой должностью, все были поистине поражены.
И пятнадцать лет спустя Росс Монаган по-прежнему занимался тем же: руководил отелем с такой непринужденностью и щегольством, что казалось, для него это вообще не работа. Он всегда вращался в самых блестящих и скандальных кругах, так что превратил «Мызу Чаррингтон» в дом, открытый для всех, кто любил такой же образ жизни, как и он сам. Короче говоря, это был отель для тех, кто хотел приятно провести время и мог за это заплатить.
И, по словам Холли, Росс Монаган был просто губителен для женщин.
— Красавец, просто красавец! — сообщила Холли Тессе вскоре после того, как начала работать в отеле. — Но знакомиться с ним определенно опасно. Как только я его увидела, твердо поклялась не связываться.
— Но все-таки связалась, — догадалась Тесса, заметив, что ее подруга потупила взгляд.
Холли пожала плечами и улыбнулась.
— Связалась бы, если была бы хоть малейшая возможность, — призналась она. — Но эта скотина мной не интересуется. Черт побери, Тесса, он обращается со мной как с другом!
И теперь Холли решила относиться к нему как к деверю. Ее страстной любовью был Макс, только он об этом еще не знал. Тесса, которая обожала Холли, но иногда просто не знала, что с ней делать, подозревала, что все закончится слезами и что почти все эти слезы будут выплаканы на ее слабом плече.
Между тем Холли должна была вернуться менее чем через два часа и забрать ее на эту ужасную вечеринку. А у нее ведь совсем нечего надеть.
…………………………………………..
Два часа спустя Тесса, мрачно оглядев присутствовавших на вечеринке женщин, поняла, что ее опасения более чем оправдались.
— Я же тебе говорила, — прошипела Холли, схватив Тессу за локоть и пытаясь оттащить ее через стеклянную дверь назад на террасу. — Смотри, почти никто еще не заметил. Давай быстренько смотаемся ко мне и найдем тебе какое-нибудь приличное платье. Ты ведь не собираешься оставаться здесь в этой одежде!
— Не паникуй. — Тесса уперлась, сопротивляясь, точно собака, натянувшая поводок, и освободилась от Холли, державшей ее за локоть. — Я не собираюсь строить из себя невесть что. Если кто-нибудь что-нибудь скажет, я заявлю, что платья от дорогих кутюрье уже не в моде.
— Только не мое! — возразила Холли, ужаснувшись. Чтобы успокоить себя, она посмотрелась в висевшее рядом зеркало, полюбовалась своим платьем без бретелек — изумрудно-зеленым творением Фенди, подчеркивающим ее пышные груди (которым не нужна никакая липкая лента) и удачно скрывающим слегка полноватые пышные бедра, — и снова повернулась к Тессе. Хлопчатобумажное трикотажное платье подруги казалось ей совершенно невзрачным. По мнению Холли, строгий покрой совсем не шел Тессе; платье скрывало ее от шеи до колен, что мешало оценить завидную стройность фигуры. Еще хуже было то, что Тесса не надела никаких украшений, а ее ногти, хотя и отчищенные наконец от масляной краски, не были накрашены. Иногда Холли совершенно не понимала свою подругу.
— Ну, ладно, — сказала Тесса неуверенно, но с надеждой, — может быть, мне вообще лучше вернуться домой.
— Замолчи! — взвизгнула Холли так яростно, что груди под платьем заколыхались. — Я тебя сюда привела, и теперь ты не сбежишь. Неважно, из комиссионки твое платье или нет, ты остаешься.
Тесса заулыбалась.