— Я предупреждал тебя. Рассказывал, что он… изменился.

— Ты рассказал недостаточно. Можно было прямым текстом сказать, что он бьётся током.

И монарший гнев обратился на виновника сегодняшних бед. Сиена не кричала, но была близка к этому. Она говорила быстро и чётко, чеканя каждое слово. Ни одна визгливая нотка не проскочила в её голосе. На замечание о том, что Нердал никогда не позволял себе подобных выходок, Эрид сухо улыбнулся.

— Моя госпожа. Нердала, за всю его жизнь, ни разу не назвали выродком.

Дракон королевы нахмурился и не стал опровергать это заявление. Потому как оно было правдивым: все драконы с рождения пользовались всеобщим преклонением. За исключением Эрида.

Тут к подножию трона выкатился церемониймейстер.

— Ваше величество, народ ждёт! Мы не можем отменить праздник, начнётся общая паника, если кто-то узнает о причине. А если не узнает, то всё равно начнётся!

Сиена сама видела, что на ближайшую пару часов расправу придётся отложить. Конечно, о случае с откушенной рукой рано или поздно узнают все, но если это произойдёт сейчас, то будет много хуже.

Уставший проклинать всё и всех лорд-адмирал уже осипшим голосом требовал правосудия. Её величество деловито поправляла серёжку.

— Вы получите своё правосудие. Эрид отправится в темницу сразу после полёта и проведёт там… некоторое время. И будьте так добры, ваша милость, перестаньте требовать невозможного — я не могу казнить дракона наследной принцессы. В конце концов, вы первым нанесли оскорбление… А с вашей рукой сделают всё возможное.

Адмирал, наконец, позволил себя увести, напоследок обведя всех убийственным взглядом, который, как ни странно, особо задержался на канцлере.

— В самом деле, не стоит дольше задерживаться. Идём.

Королева заметила, что дочь мёртвой хваткой вцепилась в руку её мужа и выглядит так, словно и под страхом смерти не согласится полететь вместе с Эридом. Она поправила девочке причёску и мягко, но настойчиво потянула в сторону террасы.

— Пойдём. Его природа не позволит когда-либо причинить тебе вред.

***

Такой уж получилась их вторая встреча. После традиционного полёта над городом, Эрида заперли в темнице на несколько месяцев. Ему было по силам пробить каменные глыбы подземелий и вырваться на волю, но приказ королевы сдерживал крепче любых цепей. Если бы дракон ослушался монарха, ему бы пришлось куда хуже. Так действовало проклятие.

Агата не виделась с ним в это время, и не знала, в каких условиях содержится оборотень, но её собственное самочувствие заметно ухудшалось с каждой неделей. На девочку давили стены, пища казалась ей жёсткой и скверной. Она чувствовала невыносимое одиночество и неприсущую ей ярость. А также мрачное довольство собой, будто она сделала что-то такое, на что давно уже чесались руки. Во сне Агата видела каменные своды, с которых капает вода. Кроме того, вернулась боль в плечах, но теперь не мимолётным приступом, а дольше, злее, не проходя по многу часов. Уже почти не бывало ночей, когда принцесса не просыпалась от ощущения, будто у неё вывернуты лопатки. Никогда ей не было так плохо.

Сиена знала, что нужно сделать, чтобы дочь пришла в норму, но Эрид отсидел свой срок до конца. То, что с девочкой происходило, также было частью его наказания. Когда дракона выпустили, он с чудовищным рёвом взмыл в небо и улетел прочь. Наследнице стало легче.

Боль одного отражалась на другом. Позже, спустя много месяцев, это повторилось, но немного в другом виде. Физически Эрид не страдал, но что-то довело его до жуткого состояния. Принцесса чувствовала чужое горе, чужой гнев. Дракон сделал нечто страшное, невообразимое для неё, и сам теперь от этого сходил с ума. Прошло несколько дней, прежде чем странное ощущение пропало. Чужие эмоции перестали донимать Агату, и она успокоилась. И мечтала, чтобы это больше никогда, никогда не повторялось.

***