В честь праздника Агату пустили на торжественный ужин. Раньше это называли пиром, теперь нарекли приёмом. А различия между тем и другим сводились к ужесточению правил поведения за столом. «Раньше было лучше» — думала принцесса.
Электрические светильники освещали обеденную залу, но ещё не до конца вытеснили приятные огоньки свечей. На длинном столе красовались произведения искусства, которые жалко было есть: от старинных блюд, вроде белоснежных лебедей и запечённых щук, до последних изысков придворного повара. Вроде мороженого с черносливом и устричным соусом. Больше прочего девочку занимали десерты — воздушные, украшенные не хуже парадной короны. Гости отдавали должное винам, в художественном беспорядке раскиданные фрукты оживляли общий натюрморт. Вдоль столов курсировали слуги-люди и слуги-автоматоны. Одни подбегали по первому требованию, другие машинально предлагали подносы с закусками, не вошедшими в основной состав меню. Глаза у человекоподобных машин были мертвы. До десяти лет принцесса боялась их, а потом как-то привыкла.
Придворные хмелели. Иноземные послы, которые никогда не переводились в королевской резиденции, брали с них пример, однако лучше следили за тем, что мололи их языки.
Девочка время от времени поглядывали на драконов. Они сидели за соседним столом, но на одном возвышении с августейшей семьёй. Два других стола находились несколько ниже, они тянулись чуть ли не на всю залу и стояли перпендикулярно.
Кому принадлежала идея устроить оборотней здесь, неизвестно. Не то сидеть с простыми смертными казалось оборотням ниже их достоинства, не то простые смертные не желали водиться с чудовищами. Они выглядели так, словно были здесь хозяевами. Конечно, никто не смог бы тягаться с Сиеной в том, что касается величественного вида, но постоянный контроль над собой сделал её статичной, похожей на идола.
Не то были драконы. Они абсолютно свободны и ничуть не беспокоились о впечатлении, которое производят. А было оно таково, что не прилагая никаких усилий, они и сами выглядели как короли. Непринуждённо развалившись на резных креслах, оборотни смеялись громко, но не развязно. Чёрные одежды казались одновременно строгими и вызывающими. Безупречно орудуя вилкой и ножом, каждый съедал огромные порции мяса и запивал его вином. Варга — драконша принца — особенно налегала на пьянящий напиток, то и дело гоняя слуг за новым кувшином. Кожаные штаны она заправила в сапоги с высокими голенищами, а смуглую кожу вокруг глаз обвела чем-то чёрным. Принц частенько смотрел в её сторону и, по сугубо личному мнению Агаты, выглядел при этом как идиот. Варга над его взглядами только смеялась. Сейчас девушка даже не смотрела на королевский стол, полностью поглощённая трапезой. Она игриво опрокинула пальцем опустевший кубок и в очередной раз поманила к себе слугу. Драконша скучала, её тянуло затеять скандал, наговорить кому-нибудь колкостей или вызвать вспышку тихой ярости у придворных дам. Женщины, надо сказать, терпеть её не могли, потому как сами были скованны чопорным этикетом и ограничениями по внешнему виду. Кроме того, не все вышли лицом. Красота Варги была томной, манеры изящно-дерзки, вырезы рубашек и фасон брюк возбуждали зависть и желание.
Вообще-то, чем больше она пила, тем более возрастал риск, что драконша что-нибудь устроит. Сидевший рядом с ней Эрид определённо это понял, и, с хищным огоньком в глазах, молча подвинул Варге свой кубок. Та без раздумий его осушила. Другие оборотни смотрели на девушку с предостережением, не желая никаких инцидентов. В Шамбри их принимали со всеми почестями, а стараниями некоторых лиц драконов и так считали опасными и непредсказуемыми. К чему усугублять ситуацию? Один только Эрид выглядел так, словно только и ждал, когда кто-нибудь развеет его скуку.
По истечению первых двух часов обстановка в обеденной зале стала разряжаться. Сановники перестали чинно орудовать вилками, будто художники кистью, и оживлённо обсуждали валюту. Закрывались глаза на те или иные предписания этикета. Агата небрежно подозвала слугу и велела принести согревающий пряный напиток: он не пользовался большой популярностью при дворе, но входил в число её любимых лакомств. Принцессе непременно хотелось угостить свою соседку. Сёстры шушукались, хихикали, и уже клевали носами, а брат преувеличенно серьёзно говорил с одним из своих наставников. Агата знала, не пройдёт и получаса, как он удерёт на другой конец стола к своим дружкам, которые уже сейчас громким хохотом подзадоривали принца. Однако он не хотел прослыть ещё более легкомысленным, чем его уже считали, и старался продержаться за светской беседой максимально долго. Хотя бы минут двадцать.
Что до самой Агаты, её высочеству сбегать было некуда. А если по правде, не так уж и хотелось. Дело в том, что за королевский стол допускались гости — две или три «штуки» за раз. Кто-то непредусмотрительный посадил принцессу рядом с женщиной из Йэрской академии. Молодой, подающий надежды учёный, в свои лета она уже добилась звания профессора. Кто бы мог сомневаться, что впечатлительная Агата будет очарована.
Принцесса смотрела на неё как на высшее создание. Эта женщина, лет тридцати, а может даже и меньше, казалась ей воплощением ума и свободы. О, никто не указывал профессору, какими делами заниматься, а каких надо избегать. Она знала о механизмах всё, что только можно, и Агата старательно выпытывала крупицы этих знаний.
— И что, водород совсем не используется?
— Нет, не используется, — улыбалась собеседница. — На самом деле водород более опасен, чем мы привыкли думать.
— Когда корабль будет готов, возьмёте меня пассажиром в первый пол? О-о, прошу вас! — Агата сложила руки в шутливой мольбе, за которой пряталась лишённая всякой надежды мечта вырваться из-под надзора. Хоть на миг почувствовать себя абсолютно свободной. Вот как эта профессорша.
Женщина засмеялась.
— Ну, на первый — это вряд ли.
Когда тема себя исчерпала, во многом благодаря тому, что остальным было не интересно столько времени выслушивать о воздушных судах, девочка стала искать другие разговоры. Такие, чтобы и соседей не раздражали и её не вгоняли в скуку. Находить компромисс — прямая обязанность принцессы. В конце стола устроился ещё один гость, знатный купец из княжеского, но варварского рода. Он оказался здесь прежде всего потому, что обнаружил талант не только к торговле, но и к шпионажу, что позволило ему со временем закрепиться среди придворных. Ходили слухи, что он, с разрешения королевы, занимается разбоем и терроризирует фрегаты скельтров — главных бунтарей империи. Усиленно напрягая слух, Агата уловила суть разговора: мужчина много путешествовал, и теперь щедро делился с окружающими своими впечатлениями. Всеобщее внимание говорило о том, что не только принцессу привлекали эти истории. Полный купец, ничем не похожий ни на пирата, ни на интригана, рассказывал о вечных снегах и пустынях, нравах и внешнем виде далёких народов так, словно перечислял, что он съел сегодня на завтрак. Даже королева, занятая беседой с мужем, время от времени внимательно рассматривала его, но по лицу Сиены невозможно понять: довольна она тем, что слышит или нет.
— Когда начинаются холода, обитатели северных равнин собирают пожитки, грузятся на свои дома, и отправляются в путь. Да-да, все их жилища стоят не на фундаментах, а на санях! Для кочевников вполне естественно не иметь собственной земли. Более того, весь мир они называют своим домом и жалеют людей, привязанных к одной географической точке. Промышляют же тем, что заклинают розовую пыль.
Пьер решил повременить с бегством и остался на своём месте, надменно востря уши. Аврора и Алеста прыснули со смеху. Байки купца отогнали от них сон.
— Не смейтесь, юные принцессы, я говорю правду: в некоторых деревнях вся растительность по весне покрывается лавандовым налётом. Это портит урожай, и только кочевники могут совладать с такой напастью. Учёным людям некогда заниматься… э, огородничеством. А у тех, которые всё же пытались, не выходило ровным счётом ничего. А дикари — так те играючи справляются! И мы их называем варварами. Так-то.
Купец, чей род также за глаза называли варварским, налил себе на тарелку дополнительную порцию соуса из розовых корней. Остановился, подумал, и полностью опустошил соусницу. Казалось, что все эти удивительные вещи, вроде заклинателей пыли, для него сами собой разумеются. Восторженные восклицания он принимал с рассеянной улыбкой, деловито высматривая те блюда, которые не успел отведать. Казалось, он пресытился и жизнью, и соусом. Агата возбуждённо повернулась к соседке.