Шомрон же, словно отвечая Кахалани, сказал журналистам:
— Да, я говорил с ним, но ничего ему не обещал.
В августе 1988 года Кахалани собрал своих офицеров в штабе бронетанковых войск. Голос его звучал просто и буднично, как обычно.
— Я подаю в отставку. Через несколько дней меня уже не будет в этом кабинете. Если у кого-то из вас есть просьбы или претензии ко мне, то сейчас самое время все закончить.
Кахалани умолк. Все молчали. Комментируя предстоящую отставку Кахалани, Рафаэль Эйтан сказал:
«Я слышал в свое время о решении не повышать его в звании. Мне это не понравилось, и я даже говорил о Кахалани с министром обороны. Рабин прямого ответа не дал. „В этом году он не будет генерал-майором. В следующем — посмотрим“, — закончил Рабин разговор на эту тему».
Рафуль развел руками и продолжил: «Я думаю, что уход Кахалани — большая потеря для армии. В газете я видел недавно карикатуру. Солдаты всех армий стоят, выстроившись в шеренгу. Все одеты безукоризненно, побриты, подтянуты. У всех бравый вид. И лишь израильский солдат, расхристанный, с развязавшимися шнурками на ботинках, патлатый, небритый, производит жалкое впечатление. Кахалани — один из тех, кто мог бы подтянуть дисциплину в армии. И вообще, сколько у нас есть офицеров с таким боевым опытом, как у него? Но хуже всего, что генштаб не выполнил данных ему обещаний».
Узнав об этих словах Рафуля, один из старших офицеров досадливо поморщился: «Рафулю лучше бы вообще не лезть в это дело, — сказал он. — Ведь это Рафуль первым заблокировал карьеру Кахалани. Кто не дал ему взять Сидон и поручил это дело Ицику Мордехаю? Я помню, с каким пренебрежением отзывался Рафуль о стратегических способностях Кахалани. А сегодня он его защищает. Надо же принципы иметь. С другой стороны, нельзя судить о профессиональных качествах наших офицеров по Ливанской кампании. Иначе пришлось бы выгнать две трети из них…»
А вот что сказал офицер, прослуживший рядом с Кахалани много лет: «Он не стерпел бы обиды и от Господа, и поэтому поставил наше командование перед дилеммой: или вы исправляете причиненную мне несправедливость, или я ухожу. И ему пришлось уйти, потому что он достиг потолка своей карьеры. У нас ведь как? „Ага!“ — понимающе переглядываются люди, когда речь идет об офицере, не получившим повышения. „Видно, он того… Что-то с ним не в порядке“. Ерунда все это. Все в порядке с Кахалани. Просто в генштабе решили, что есть офицеры, больше, чем Кахалани, соответствующие сегодняшним критериям при отборе высшего командного состава. Ну и что? Кахалани все равно остается прекрасным офицером».
Бригадный генерал в отставке Авигдор Кахалани вписал свое имя в военную историю. Его опыт изучается в военных академиях. В Войну Судного дня Кахалани доказал, что командир бронетанкового полка наиболее эффективно руководит боем, находясь в танке, свободно маневрирующем на местности. Военачальник, находящийся со своими бойцами в вихре сражения, имеет с ними почти мистическую связь. Они послушны ему, как части тела импульсам головного мозга.
Ну, а сам Кахалани сделал политическую карьеру. Он основал движение «Третий путь» и получил министерский портфель в коалиционном правительстве Беньямина Нетаньягу.
Судьба генерала
1-го января 1992 года израильские газеты сообщили: начальник военной академии генерал-майор Йоси Бен-Ханан взял отпуск на неопределенный срок по личным причинам. Сразу стали шириться слухи. Недоброжелатели, более или менее знавшие, в чем дело, не скрывали удовлетворения. У Бен-Ханана, мол, крыша поехала, а дружки за уши тащили его к генеральскому званию. Вот и имеем генерала-психа… И рассказывали всякую всячину: Бен-Ханан, мол, не расстается с пистолетом. Генерал явно страдает маниакально-депрессивным психозом. У него бред преследования. Он вообразил, что телефоны его прослушиваются, что за ним ведется слежка.
Напоминали, что генерал-майор Амрам Мицна был командирован в Штаты лишь потому, что требовалось вернуть домой Бен-Ханана, продававшего на улицах Нью-Йорка книги Любавического ребе и шлявшегося по притонам. Красочно описывали, как Бен-Ханан запер в аудитории лекторов академии и не выпускал их до тех пор, пока они не поклялись ему в верности. Выяснилось, что Бен-Ханан посылал по факсу странные послания политическим деятелям. Утверждали даже, что он выдавал себя за мессию…
Оставим, однако, недоброжелателей — их не так уж много. Ничтожества рады, когда беда настигает человека незаурядного.
А с Бен-Хананом действительно произошла беда. Он заболел нервным расстройством… Могло ли быть иначе? Ведь устает даже металл, а не только человеческая душа. Йоси Бен-Ханан все успевал, все делал. Жил, не вырубая четвертой скорости. Любил говорить: «У меня, как у кошки, девять жизней. Меня на все хватит».
Участвовал в четырех войнах. Был эталоном доблести для всей армии и теоретиком танкового боя в условиях современной войны.
Трижды ранен. Врачи хотели ампутировать ногу. Не дал. «Ты умрешь», — предупредили врачи. А он не только выжил, но даже не стал инвалидом. У него были сотни друзей и тысячи знакомых. Всем был нужен этот человек с зарядом энергии, которой хватало на все.
Каждый день Бен-Ханан писал дюжину писем. Каждую неделю навещал несколько семей своих погибших солдат. Штудировал философию, занимался религией и искусством. Писал статьи, которые понимали немногие. Имел феноменальную память, отточенный интеллект и энциклопедические познания. Он — путешественник, профессиональный фотограф и сибарит. Любил вино, музыку и книги.
К женщинам относился с рыцарской утонченностью. Каждой давал почувствовать, что она неповторимая и единственная. О его романе с Тали Даян, расставшейся ради него со своим мужем Уди, сыном Моше Даяна, писала вся израильская печать. От первого брака у него сын Барак. От второго — дочь Йони. Этих детей помогали растить все бронетанковые войска.