Диспропорция в арабо-израильском конфликте с особой четкостью выявилась, когда Давид еще раз поразил Голиафа.

Огромное воодушевление охватило страну. Все были убеждены, что Шестидневная война — последняя. Израильские руководители ждали от арабских лидеров телефонного звонка. Уже 11-го июня 1967 года правительство национального единства изъявило готовность вернуть арабам в обмен на мирный договор все захваченные территории, за исключением Восточного Иерусалима. Решение это, переданное в Вашингтон, было доведено до сведения арабского руководства.

Прошло совсем немного времени, и эйфория, охватившая израильское общество, совсем исчезла под натиском неумолимой действительности.

1-го июля 1967 года, всего через три недели после вступления в силу соглашения о прекращении огня, египетская артиллерия подвергла массированному обстрелу израильские позиции на восточном берегу Суэцкого канала. Вскоре выяснилось, что этот инцидент не был случайностью. Артиллерийские орудия на обоих берегах канала гремели все чаще, и каждый залп теснил, прогонял прочь в небытие эфемерную надежду на политическое урегулирование.

Новые израильские границы превратились в линии огня. Египетская и сирийская армии, получив огромное количество советского оружии, восстановили военный потенциал в рекордно короткий срок.

Террористические организации с каждым днем все активнее действовали против Израиля со своих баз в Иордании и Сирии.

Вместо долгожданного телефонного звонка последовали решения Хартумской конференции в верхах. Арабы не намеревались ни признавать Израиль, ни вступать с ним в переговоры, ни заключать мира.

Израилю приходилось вновь браться за оружие.

30-го марта 1968 года президент Насер начал свой день, как обычно, в шесть часов утра, после короткого забытья, мало напоминавшего сон. Металлический привкус во рту усилился. Противная слабость сковывала тело. Сердце болезненно сжималось, словно его покалывали булавкой.

С рокового июня, ставшего кошмаром его жизни, Насер не знал покоя. Его гордость была уязвлена, чувство собственного достоинства раздавлено. Ему казалось, что весь мир смеется над ним, что даже в Египте хихикают исподтишка над его позором. Насер понимал, что нравственные страдания являются причиной его недугов.

«Как я мог так просчитаться? — спрашивал он себя иногда. — Как мог попасть в расставленную евреями ловушку?»

Насер знал ответ на этот вопрос. В мае 1967 года слишком соблазнительной представлялась возможность одним ловким политическим ходом отыграть все позиции, утраченные Египтом в арабском мире в результате бесславной и, как оказалось, бесперспективной интервенции в Йемене. Шесть июньских дней вдребезги разбили мечту Насера о воссоздании под египетской эгидой панарабской империи. Насер пошел ва-банк и проиграл…

Но борьба не окончена. Он навяжет Израилю войну на истощение и будет вести ее хоть сто лет.

Насер знал, что делать дальше. Не знал он лишь того, что приближается к концу срок его жизни…

В 9 часов утра Насер выступил на пресс-конференции в президентском дворце Эль-Кубба. Он появился в зале точно в назначенное время и сел за небольшой стол, покрытый темно-зеленой скатертью.

Корреспонденты обратили внимание на желтый нездоровый цвет лица, мешки под глазами, особенно резкий и тяжелый профиль.

Президент встал. Защелкали фотоаппараты.

«Господа, — сказал Насер негромко, — соглашения о прекращении огня больше не существует. Мы проложим путь к победе над морями крови и под охваченными пламенем небесами. Мы будем сражаться, пока не добьемся своего…»

Война на истощение началась.