Однако же, судьба та еще сучка! Папаша-то наказан жизнью! Да еще как!

«Интересно, каково это — вечное полшестого? Когда можешь все, но почти?!»

Спохватился и тут же поплевал через плечо: на хрен, на хрен знать такое! Переживу без этого познания!

Но следом за радостным, счастливым злорадством пришло сожаление. Я же, мстя отцу, попортил жизнь невиновной Вере…

Учитывая хватку папаши, уверен, она работала по жесткому контракту, похожему на рабскую кабалу. Копию его я видел, но тогда думал, что он держит ее как любовницу и желает контролировать ее жизнь, а на деле вот как все обернулось…И теперь Вера оказалась в глубокой заднице.

«Не из-за меня, — тут же поправил сам себя. — А из-за своей сестры. Я вел себя как мудак и этого отрицать не буду. Найду ее и принесу извинения. Но все остальное — вина ее драгоценной сестренки и ее самой. Не притащи она эту идиотку в мою фирму, ничего бы не было. Отработала бы свой контракт и исчезла».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Отчего-то мысль о том, что я нагадил неплохому человеку, саднила.

Вера показала себя умненькой, рассудительной, сдержанной, чего так мало в женщинах, окружающих меня… А вспомнив ее затравленный и в то же время упрямый взгляд, захотелось найти ее и извиниться.

Я реально виноват. Я был слишком жесток.

В конце отчета был указан адрес гостиницы, в которой она остановилась.

Нашел его по поисковику и поразился:

«Не могла найти лучше места? Чего дыру-то выбрала?»

Еще оказалось, что Вера сняла со своей карты все наличные деньги через отделение банка…

«Это что за бред?! Чем ей не угодил банкомат?! — попытался представить логику действий Веры и спохватился… — Твою мать! Ее карта осталась у меня!»

Но как у нормального человека может быть только одна банковская карта?! А вот так…»

Стало настолько противно, что я готов был сорваться с места, чтобы увидеть Веру, вернуть ей ее сумку с вещами и картами и извиниться.

Но я не мальчишка, чтобы нестись по первому зову. Надо собраться с мыслями, обдумать ситуацию и лишь потом действовать, как взрослый, обстоятельный мужчина, а не как эмоциональный кретин, поддавшийся злости или любому другому порыву.