— Довольно! Хватит! — крикнул Эглофштейн, очевидно встревожась, как бы обвиняемый не заговорил о том, что он услышал из наших разговоров. Хватит! Он уличен в краже. Сержант, возьмите шесть человек с заряженными карабинами, ведите этого во двор и кончайте с ним!

— Да быстрее, быстрее! — заторопил Гюнтер. — Я не люблю попов, которые долго служат обедню!

— Ну, мне на это дело не надо столько времени, как на мессу! усмехнулся сержант. Он обернулся к драгунам, спустившимся на шум с чердака вслед за Кеммелем, и скомандовал:

— Стройся! Взять его в кольцо! Марш!

— Сеньор! — воскликнул испанец, вырываясь из рук солдат. — Вы же христианин! И вы хотите расстрелять меня без исповеди?!

Эглофштейн наморщил лоб. Он не хотел никакой отсрочки. Дать испанцу беспрепятственно поговорить с кем-либо, особенно — со священником, казалось ему неразумным и опасным.

— Я хочу покаяться в грехах перед смертью! — крикнул испанец. — Вы веруете в Бога и Пресвятую Троицу, как и я! Чтобы моя душа могла спастись, вы обязаны позвать ко мне сеньора священника или монаха из обители Санта Энгрессия!

— Ну, что тебе нужно от попов? Сказки вот ему! — Брокендорф указал на лейтенанта Донона. — У него такая же лысая голова, и латынь льется из его рта, как вода из фонтана!

— Кончайте! Кончайте! Сержант, выводите его! — стонал в нетерпении Гюнтер.

— Нет! — испанец уцепился за стол обеими руками. — Дайте мне поговорить со священником! Всего несколько минут, не больше, чем прочесть молитву по четкам!

Но именно этого мы не могли допустить.

— Молчи, вор! — загремел Гюнтер. — Думаешь, я не знаю, какую проклятую ложь ты станешь выкладывать попу?! Выводи его, сержант!

Испанец оглядел нас, глубоко вдохнул и начал снова:

— Так послушайте меня, сеньоры! Я должен был сделать в городе одно дело. Если я буду мертв, никто уже не возьмет это на себя! Дайте мне переговорить с сеньором священником! Я не могу умереть, пока мое дело — не в его руках!

Он глядел на нас с мольбой, и пот лился по его лбу. Отчаяние вконец овладело им, он закричал плачущим голосом:

— Есть ли здесь испанский христианин, слышит ли он меня?!

— Ладно, что ты должен сделать — сделаем мы за тебя! — отозвался Эглофштейн, нетерпеливо хлопая себя хлыстом по сапогу. — Ну, говори, что это за работа, и ступай своей дорогой с ними!

— Как, вы хотите сделать это за меня? Вы? Вы сами? — поразился испанец.

— Солдат должен все уметь! — ответил Эглофштейн. — Скорее говори, что делать? Посадить весной репу? Перекрыть крышу?

И снова испанец внимательно оглядел нас — перебрал взглядом каждого, и, казалось, ему вдруг пришла в голову какая-то новая мысль.