– Что же получается – Сталин не хотел победить?

Старик пожал плечами:

– Я понимаю, в это трудно поверить. Но учтите: Сталина устраивала не победа вообще, а только весьма определенная – победа своих. Он точно не желал успеха анархистам и тем, кого называл «троцкистами». А коммунистов сталинского толка было, как я уже сказал, относительно немного – даже после того, как их функционеров рассадили на все ключевые посты в республиканском правительстве. И когда стало ясно, что сталинская революция невозможна, русские попросту бросили республиканцев погибать. Если не коммунисты, то пусть лучше Франко – такая вот элементарная, но очень сталинская логика. Кроме того, для НКВД здесь расстилались поистине райские кущи – я имею в виду неограниченные возможности вербовки. Не забывайте, что после расформирования интербригад их бойцы вернулись в свои страны – Штаты, Латинскую Америку, Британию, Францию. Среди тех, кто потом продавал Советам ядерные секреты, были люди, ставшие агентами здесь, в Испании. Пятьсот тонн золота и шпионская сеть, раскинутая по всему миру, – чем не победа?.. Да… – он выдал новую барабанную дробь по столу и вопросительно посмотрел на Игаля. – Но вы ведь приехали сюда не ради этой лекции на общую тему, не так ли?

Доктор Островски смущенно кивнул.

– Да, сеньор Хосе, вы правы. Меня интересует наш дальний родственник – Наум Григорьевич Островский, известный тут под именем камрад Нуньес. В Мадриде мне сказали, что он служил в зондеркоманде – иного слова не подберу, – которая расстреливала людей в Паракуэльосе во время осады Мадрида. Хотелось бы проверить эту информацию…

– Давайте попробуем…

В отличие от мадридской воблы, Хосе Труднопроизносимый не полез в картотеку, а включил компьютер и некоторое время щелкал мышью. Островски ждал с сильно колотящимся сердцем. Наконец старик поднял глаза от экрана.

– Камрад Нуньес, – сказал он, – действительно известная личность. Хорошая новость заключается в том, что ваш дальний родственник вряд ли расстреливал заключенных в Паракуэльос-де-Харама, хотя действительно находился тогда в Мадриде…

Грохот камня, упавшего с души доктора Островски, можно было услышать в радиусе нескольких улиц Саламанки. Он вскочил и с чувством пожал старику руку.

– Спасибо, сеньор Хосе! Вы даже не представляете, как много это для меня значит. Получается, он все-таки не участвовал в расстрелах! Не участвовал. Что и требовалось доказать!

Старик молча смотрел на него.

– Это, увы, не все, сеньор Игаль. Есть и плохая новость. Скорее всего, Нуньеса командировали в Мадрид не для того, чтобы стрелять. Убивать выстрелом в затылок – нехитрая штука, хотя и она требует определенной сноровки. А камрад Нуньес обладал слишком высокой квалификацией, чтобы использовать его таким топорным образом. Ваш дальний родственник работал здесь следователем. И не просто следователем, а одним из самых умелых мастеров заплечных дел, какие прибыли тогда в Испанию прямиком из московских кабинетов НКВД. Думаю, и в Мадриде он допрашивал заключенных непосредственно перед расстрелом. Тех, кого имело смысл допрашивать, потому что большинство заключенных сидели абсолютно ни за что.

– Сле… следователем? – пробормотал Игаль. – Вы уверены? В семье считалось, что он был боевым офицером… воевал в танке…

– Сомневаюсь, что камрад Нуньес мог найти время на танковые сражения, поскольку был по горло занят допросами. Вы ведь слышали о Майских днях в Барселоне, когда НКВД и испанские сталинисты физически уничтожили анархистское и троцкистское руководство? Так вот, именно камрад Нуньес избивал и пытал похищенных. О его методах рассказывают ужасные вещи… – архивист снова обратился к экрану и уверенно кликнул мышкой. – Вот здесь… Если хотите, могу зачитать свидетельства уцелевших. Хотите?

– Н-нет… не надо…

– Как хотите. Ваш дальний родственник действовал не только в Каталонии и в Мадриде, – продолжал старик. – Зарекомендовал себя здесь как очень деятельный работник. Он и ранен был во время командировки. Тяжело ранен, почти убит.

– П-почти убит… – в своем тогдашнем состоянии доктор Островски мог разве что изображать эхо.

– Да-да. В конце тридцать седьмого камрада Нуньеса обнаружили в бессознательном состоянии по дороге из Картахены в Альмерию и привезли в местный госпиталь. Но там он долго не пробыл, потому что его при первой же возможности отправили на советский теплоход. На этом испанская карьера вашего родственника и закончилась.

Это уже было слишком даже для здоровой психики специалиста по сопротивлению материалов. Доктор Островски привстал со стула, потом сел и, наконец, опять встал – теперь уже окончательно.

– Извините, сеньор… – сказал он, вдруг обнаружив, что вдобавок к чересчур сложной фамилии забыл еще и имя собеседника, напротив, чересчур простое. – Сеньор… сеньор… мне нужно… срочно… извините…