Он вытащил меня на дубак за шиворот. Я не сопротивлялся. То ли потому что не мог, то ли из-за полнейшего равнодушия к своей судьбе. Да к черту судьбу. Это был мой выбор. Я мог остаться на кладбище.

На улице нас ждали еще трое. И думается мне, что они пришли не за консультацией по прейскуранту бара.

– Что теперь скажешь, крутой?

– А нужна какая-то проникновенная речь? Извини, на этот раз я ничего не заготовил.

К чему шло дело, было понятно и без разъяснений. Рен начал приближаться ко мне, собравшись нанести первый удар.

Решив, что победителем мне отсюда точно не выйти, я вмазал левым хуком ему по морде, просто для того, чтобы он тоже не остался без повреждений, и стал дожидаться окончания раунда.

Секунда, и я уже валяюсь на земле. Закрыв лицо руками, я вижу, как множество различных конечностей пытаются слиться с моим телом воедино.

Мое тело обморожено и разбито на ледяные кристаллы, из-за открывшегося в теле внутреннего тайфуна безнадежности и вселенского чувства одиночества. Я ничего не чувствую.

Удар за ударом прилетает ежесекундно, не прекращаясь. Руки спадают, опускаясь вдоль тела, чтобы дать возможность лицу перенять на себя часть урона.

Я не сдерживаю себя и начинаю истерично смеяться. Маниакальный хохот открывает для меня лечебную боль, исходящую от грудной клетки. С каждым смешком как будто ломаются ребра, рвутся мышцы и сухожилия, лопаются сосуды, отсоединяются сердечные клапаны, органы перестают функционировать. Кровь заливает глаза, вытекает из носа, как вода из крана, и водопадом изо рта.

Когда я решаю, что на сегодня достаточно, звучит выстрел. Толпа разбегается в разные стороны, а я проваливаюсь в глубокий сон.

«And he’s here to do some business with the big iron on his hip».

На утро следующего года я просыпаюсь в больнице и узнаю, что это утро следующего года, спустя два дня, что я провел в коме.

Лежать не стал. Кое-как встал с кровати, оделся и вышел в коридор.

Без обезболивающих у меня скоро начнутся инфернальные боли, но сейчас меня это не интересует.

Ко мне сразу подбежал белый халат и спросил о моем самочувствии. После удовлетворительного ответа от меня он заявил, что меня ждет психолог.

Что еще ему нужно?

В этот раз он сидел за столом и рылся в документах. Как только я вошел, он сразу все свернул и убрал в ящик стола.

– Вы очнулись! – как всегда с энтузиазмом прозвучал его голос, но лицо выражало смятение.

– К сожалению. Зачем Вы хотели меня видеть?