— Надо принять видение. Не зачем своевольничать, ибо это мне не нравится… И да не зачем так кричать. Велет — Бог!.. Бог, людская суета ему не страшна.
Это была особая молвь… такая мощная, повелительная и одновременно успокоительная. Такую молвь, четкую и внушительно-властную, мальчик дотоль никогда не слышал внутри себя. Никогда не ощущал силу божества столь могутного, величественного в соотношении с которым сам был только крохой, капелькой, искоркой. И потому мальчик мгновенно, не смея ослушаться указаний, придержал жеребца.
Яробор Живко все поколь надрывисто дыша и легохонько вздрагивая всей плотью уставился на Велета, а пробежавшие по коже вверх…вниз крупные мурашки выплеснулись липко-вязким потом под рубахой и на лбу. Очевидно, таким образом, вышло волнение и непринятие видения, а может повелительная речь Крушеца, который дотоль всегда лишь шептал.
А Атеф промеж того, вскинув вверх руки, собрал в поднебесье те самые плотные испарения облаков в кучные сбитые подухи и медлительно принялся опускать их вниз. Степенно придавливая руками по первому к своему туловищу, засим к ногам и вже далее к вершине горного кряжа. Россыпь стрел, выскочивших из самострелов аримийцев, в доли секунд преодолели расстояние до Бога. Одначе долетев до Велета, они словно встретив на своем пути плотную преграду, разом об нее ударившись, осыпались вниз. Еще самую малую толику времени и из порок аримийцев повернувших свои чаши в сторону склона горы вылетели круглые камни, да направили свой полет к Богу. Яробор Живко увидел их приближение не сразу, только когда они, миновав большую часть пути, вроде нависли над старшим сыном Асила.
Резко повернув голову вправо и слегка пригнув ее и плечи, мальчик замер, ибо ему показалось, что коли камни, не достигнут склона горы, обязательно упадут на него. Впрочем, тотчас, когда тот дурной страх, прижавший рао к гриве коня, прокатился по его телу и вызвал онемение конечностей, в небесах ядренисто сверкнула зачинающаяся молния. Миг спустя не желтоватые али белые, как положено молниям, а черные лучи с серебристыми вилообразными наконечниками пронеслись по небосводу, и, ударив в камни, не просто сбили их полет, они, разломив последние на мелкие куски, скинули вниз на освобожденную от людей часть долины.
«Мор!» — немедля догадался Яроборка, иль сие подсказал Крушец… но сделав это ноне много приглушенней, точней сказав, шепнув. Мощное утомление нежданно окутало плоть юноши, вроде жаждая повалить с коня вниз, прямо к лоснящейся зелени, смоченной с утра кристальной росой.
— Я передам Асилу и Дивному твою просьбу. Не будем о том просить Родителя, — прозвучал возникший и немедля потухший внутри мозга мальчика голос Велета.
И Яробор Живко догадался, это пришло воспоминание, а вместе с ним накатило видение… Видение, которое авторитарный Крушец повелел принять. Одначе, сие оказалось такое могутное, высасывающее силы видение, оное, даже если бы Крушец не указал, юноша не сумел отложить.
Велет неспешно согнал плотно собранные облака к вершине горы, и они, один-в-один как приливная волна, неспешно скатились вниз к ее подножию, растеряв по мере движения на той поверхности свои покрывала. Слегка прикрыв тем разрозненным полотнищем саму гору, и большей частью гряду. Прошло совсем малое время, в каковом аримийцы все же перестали стрелять в Бога из пороков и самострелов, поняв их безнадежность, а мальчик, сумев пропустить через себя видение, выдохнул его дымком из уст, когда нежданно и сама горная гряда, и земля долины под ногами людей и копытами лошадей надрывисто сотряслась. Тугим скрипом прокатилось по лощине качание ближайших горных кряжей не укрытых полотном облаков, точно вторящих общему движению пластов земли. Еще немного и по склону, на вершине которого стоял Велет, пролегли мощные трещины, будто и сама гора, и соседние к ней отроги стали лопаться. Срыву и вновь сотряслась оземь и нежданно в одной самой широкой, извилистой трещине на косогоре, словно отросток растения, показалась округлая голова… Все с тем же толчком доли секунд спустя голова приподнялась выше и явила плечи, туловище до стана, руки каменного существа, общим своим видом напоминающего человека.
По первому казалось это каменное, серо-бурое создание всего-навсе вылезает из щели, может, давеча туда провалившись. Обаче, когда оно ухватилось за угловато-изрезанный край расщелины перстами и стремительно дернулось вверх, стало ясным, что существо не вылезает, а взращивается в каменных поверхностях гор, степенно обретая не только туловище, но и днесь нижние конечности. Посему уже самую толику погодя оно показывалось из земли почитай до лядвей. Еще один резкий рывок и явились сами бедра создания, со зримой прорезью меж них да плавностью форм. Существо опиралось ноне о рубежи трещины ладонями, и чуток подавшись вперед, энергично дернуло себя вверх, окончательно вырывая из топкой, вязкой трясины почвы остатки ног. Да также стремительно вскочив на пологую часть склона, испрямилось. Оно лишь малость озиралось, точно проверяя, не последует ли нападения, а посем все теми же резкими, лишенными плавности движениями прыгнуло вперед и единожды вниз… Сначала раз… второй… третий… уже с четвертым и достаточно широким прыжком оказавшись у подножия горы.
Каменный человек остановился только тогда, когда оказался на ровной части земли, и, испрямив спину, слегка дернув голову в сторону аримийцев, вже размашистой поступью направился к середине пространства, что разделяло противоборствующие рати. На удивление в каменном человеке четко просматривались не только туловище, руки, ноги однозначно человеческой формы, но и голова с уплощенным лицом, где были тонкими черты, узкими прорези глаз, приплюснутым нос, чуть выступающими скулы и едва заметными губы. Все это было каменным, и одновременно оживши подвижным. Каменный человек, точнее воин, казался обряженным в каменные доспехи, схожие с аримийскими, твореные из мелких пластин и переплетенные, чуть-чуть выступающей шнуровкой. На голове его явно живописались прилизанные волосы, где возможным было отличить и сами отдельные кудерьки. А на затылке, и вовсе, чуть отходя от общей массы каменных волос, поместилась тонкая, однако довольно-таки долгая косичка.
Дойдя до намеченного места, которое поместилось на одинаковом расстоянии от первого строя аримийцев и влекосил да кыызов, каменный воин остановился и рывком, как дотоль все делал, развернулся лицом к противникам Яробора Живко, да замер.
И тотчас гора сызнова сотряслась и из расщелины, из оной только что вылез каменный воин, показались его собратья… Вначале одна голова… затем вторая… а минуту спустя уже верно с десяток. Склон взгорья зримо дернулся и словно выплюнул из пролегшей повдоль ее подножия расселины с десяток каменных воинов, также скоро спрыгнувших, аль съехавших к подошве. Вмале поспешивших к своему старшему и принявшись выстраиваться позадь него в ровный ряд.
Люди стоящие в долине, как влекосилы и кыызы, так и аримийцы, не сразу сообразили, что за десятью первыми каменными созданиями из трещины, точнее из разрывов, ибо они расчертили склон горы вправо…влево…вверх…вниз, вроде как из оземи полезли все новые и новые ростки-воины. Также, как первые, немного погодя спустившиеся к подножию косогора и продолжив ряд подле себе подобных. Сама же гора по мере увеличения каменного воинства зримо принялась уменьшаться в высоте. И коли по первому сие было незаметно, то когда каменные воины (достаточно высокие в сравнение с влекосилами и тем паче с кыызами да аримийцами) образовали передний ряд, отгородив одних ратников от других, легонько сотрясшись, макушка горы дернула вниз и саму фигуру Бога.
Порой рождение каменных людей становилось не столь стремительно-выстреливающим, абы растущие рядом собратья потребляли внутренность и поверхность почвы более быстро и тем замедляли рост соседей. Посему некие воины, придерживаясь за края расщелин или плечи, руки своих соратников энергично дергали собственными телами, головами, конечностями. И наново тогда сотрясалась гора, стонали ближайшие кряжи, вздрагивала почва в долине и гулко ржали перепуганные кони. Те рывки даровали внутренние соки растущему воинству, и мгновенно напитывали, наращивали их туловища, руки, ноги. Выстреливая ими вниз и выстраивая плотными рядами… в движениях, каковых хоть и наблюдалась подвижность, одначе оставалась каменная скованность, коей не присуща та самая плавность человеческих конечностей.
Прошло верно, не меньше трети часа, когда каменные ратники, отгородив соперничающие воинства, выстроились шестью достаточно плотными рядами, недвижно застыв… не окаменев, а лишь замерев. И немедля и сама весьма уменьшившаяся в высоте гора перестала воспроизводить каменных людей и гулко вздрогнув, оцепенела. Впрочем, земля долины под ногами как каменных, так и из крови и плоти, людей еще продолжала трепыхаться, тихонечко так постанывая. Почва внезапно и вовсе вроде как вздыбилась вверх, а пару минут спустя из нее обок ног каменных воин, живописующих на удивление плавные линии сапог, блеснули остриями металла отростки. Воины враз, очевидно по команде, низко склонившись, ухватили отростки за кончики, и резво испрямившись, единожды, вырвали из почвы оружие. Кто, что… Кто копье, кто самострел, кто меч…
Легкий дымок, теперь почти бурого цвета, упавший от движения вздетой левой руки Велета с небес к подножию горы не торопко растекся по долине, покрыв ноги каменных воинов мягкими белыми испарениями. Достаточно скоро окутав и сами их тела, и голову, и с тем также мгновенно, как происходило многое здесь, окрасив лица, конечности, одежи в естественные цвета: желтоватую — кожу, черные — волосы, буро-зеленые — доспехи. Он четко живописал их очи, где в белой склере проступила черная радужная оболочка. Покрасил в розоватые тона губы и даже проявил тончайшие волоски на подбородках.
Каменные воины, выдернув оружие из земли, не сильно разнившееся с людским, разком свершили несколько широких шагов вперед, отступив от влекосил и кыызов и с тем, несомненно, потеснив аримийцев, первые ряды которых видимо отступили назад. Велет вновь вскинул вверх руку, но теперь правую, и, сорвав вниз зазевавшееся белое сквозное полотнище облака, энергично окутал тем туманом свою могутную фигуру. Поглотившего, схоронившего в доли мига весь образ Бога. А минуту спустя и само испарение и Велет словно истончились… превратившись в ажурные, протянувшие свои завершия к самой макушке горы волоконца.
И как только Атеф исчез, всадники аримийцы покинули седла, и, ступив на оземь, опустились на колени. А вслед за ними, склонили свои головы и станы пехотинцы, пред тем все как один, сняв шлемы и явив залащенные черные волосы с тонкими, длинными косичками на затылках.
Мощная волна усталости опутала всего Яробора Живко и тугой болью отозвалась грудь и голова, когда он, развернув коня, потрусил к Волегу Колояру вдоль рядьев каменных воинов, словно каждый морг жаждущих сомкнуть и вовсе малые промежутки меж собой и образовать единую стену.