Было еще рано, поэтому мама предложила посмотреть фильм и, готовясь к еженедельному телевизионному вечеру, замесила тесто для моего любимого печенья с пеканом. Скарлетт решила, что хочет спать, и скрылась в нашей спальне.

Мы жили в типичном для Новой Англии деревянном доме, выкрашенном в голубой цвет. Зимой снег, бывало, доходил до середины створчатых окон на первом этаже, а летом мы со Скарлетт, умирая от жары, целыми днями валялись в гамаке. Он висел в тени крыльца, над которым развевался американский флаг. На первом этаже лежал толстый ковер, но стены были такими тонкими, что папин храп был слышен даже на другом конце дома. Ну, до того, как папа сбежал с водителем школьного автобуса.

Пока мама возилась с печеньем и ставила его в духовку, я по ее просьбе выбрала кассету из тех, что были у нас дома. Тем вечером мы смотрели «Танец-вспышку». На моих накрытых клетчатым пледом коленях стояла тарелка с печеньем.

Скарлетт к просмотру не присоединилась, но шаги у нас над головами свидетельствовали о том, что она не спит. В какой-то момент она спустилась, спросила, где ножницы, и без лишних слов ушла, даже не взглянув на экран, где Дженнифер Билз выписывала головокружительные пируэты.

После того, как фильм закончился, я поднялась в нашу комнату. Скарлетт сидела перед мансардным окном, а вокруг нее валялись обрезки картона. Я задернула шторы и заодно посмотрела, что она творит.

– Что делаешь?

– Собираюсь учиться музыке, – ответила Скарлетт, не поднимая взгляда.

Вдохновившись рисунком из старой детской тетради по сольфеджио, которая, видимо, принадлежала маме, поскольку была на французском, Скарлетт склеила куски картона и нарисовала на них длинные прямоугольники. У нее получилось самодельное пианино.

– Ты хочешь научиться играть на пианино?

– Да, потому что в музыкальном классе есть пианино. Потом поднакоплю денег и куплю гитару. Научусь играть на гитаре, научусь петь и стану звездой, как солист «Оазиса». Разве это не fucking good plan?

Я не знала, что ответить, поэтому благоразумно пошла чистить зубы. Когда я вернулась, переодетая в полосатую пижаму, Скарлетт красила клавиши в черный цвет, высунув кончик языка от старания. Она подняла взгляд и нахмурилась, словно видела меня впервые, а потом очень серьезно спросила:

– Если хочешь, можем организовать группу. Но я буду главной, пусть ты и старше. Потому что это моя идея.

– Нет, я хочу стать танцовщицей, – заявила я.

Я, конечно, была в восторге от Дженнифер Билз в «Танце-вспышке», но в первую очередь испытывала раздражение из-за того, что Скарлетт предложила мне роль второй скрипки и тем самым посягнула на главенство, принадлежавшее мне по рождению.

– Круто, – ответила она, возвращаясь к работе. – Будешь танцевать в моих клипах?

Жизнь – это череда маленьких ежедневных решений. С каждым шагом, поступком и выбором мы продвигаемся по тому или иному пути. Мы знаем, на что соглашаемся, но никогда не знаем, от чего отказываемся. Простой ответ на, казалось бы, детский вопрос может изменить ход судьбы. Я по сей день гадаю, какой бы стала моя жизнь, если бы в тот вечер я приняла предложение сестры.

Поначалу никто, включая меня, не воспринимал Скарлетт всерьез. Это внезапное увлечение музыкой, подобно предыдущим ее увлечениям, должно было исчезнуть так же быстро, как появилось. Скарлетт должна была переключиться на что-нибудь другое, и картонное пианино покрылось бы плесенью, лежа на полке в гараже. Но достаточно было сказать Скарлетт, что у нее что-то не получится, как она охладевала к своей идее. Мама с самого начала сочла ее увлечение глупостью, о чем не преминула сообщить. Но моя сестренка была бунтаркой и чемпионкой по безнадежным делам и бессмысленным вызовам. Все указывало на то, что Скарлетт не суждено заниматься музыкой; именно поэтому она решила, что стать музыкантом – ее единственный путь.

В музыкальном классе средней школы Квинстауна стояло пианино. Скарлетт пошла к администрации и попросила, чтобы ей разрешили на нем играть. В ответ она услышала, что музыкальный класс предназначен для старшеклассников, но она всегда может встретиться с учительницей музыки, чтобы та сделала для нее исключение.

Учительницей музыки была госпожа Гамильтон, старая дева со строгим седым пучком, которая боготворила Баха и, казалось, родилась в очках. Она была очень энергичной и во время урока прогуливалась между партами, экспрессивно размахивая руками. Она любила классическую музыку, однако никто, конечно же, не разделял ее чувства. А еще она искренне ненавидела Скарлетт после того, как три недели назад та не придумала ничего умнее, как намазать ее стул суперклеем. Я до сих пор вижу, как госпожа Гамильтон пытается подняться осторожными рывками, от которых подпрыгивают жемчужные сережки у нее в ушах, пока не осознает, что ее клетчатая шерстяная юбка приклеилась к сиденью.

– Кто это сделал? – ледяным голосом спросила она.