— Рубина, они связаны! Кармелита плачет. Все очень плохо. Это прощальные поцелуи!
— Еще! Посмотри еще раз. Не выходи так быстро, постарайся всмотреться, понять, где они находятся.
— Я не могу!
— Как?!
— Не могу, не получается! Я ничего не вижу!
— Люцита. Ты, главное — не нервничай. Успокойся — это главное!
— Да, да, конечно.
Но легко сказать «да, конечно». Люциту всю трясло от волнения. У нее никак не получалось сосредоточиться и «увидеть» то, что нужно. Рубина поняла, что должна что-то сделать, как-то помочь, встряхнуть юную шувани.
— Девочка моя, сейчас все будет хорошо. Сейчас мы вместе постараемся. Давай смотри мне в зрачки. А я — тебе. — Она начала напевать старинную цыганскую песню.
И после этого они все увидели. Обе. Одновременно.
Миро и Кармелита лежат связанные в катакомбах.
— Катакомбы?!
— Да…
— Катакомбы… — Рубина вдруг взвилась, вскочив со ступенек. — Катакомбы! Их же должны сегодня взрывать! Прямо сейчас!
— Нужно кому-то позвонить…
— Нет, не нужно. Только время потратим. Вон Пашина машина. А я научилась водить!
Каждый мужчина в душе мальчик. И его неудержимо тянет к такому завораживающему зрелищу, как взрыв. Баро и Астахов стояли у катакомб, ожидая именно этого зрелища.
— Знаешь, — сказал Астахов. — Я в детстве страшно любил сам взрывы делать. Сначала спичечный коробок зажигал и бросал. Потом опыты ставил с разными веществами, смешивал, поджигал. Хорошо вообще, что цел остался. А уж как от матери доставалось!
— Удивил! Думаешь, Коля, ты один такой. У меня тоже разное бывало. Вот, помню, один раз…
Сзади, за их спинами раздался страшный скрип тормозов. Невероятная картина: за рулем — Рубина. И Рамир, и Николай рассмеялись, но уже через мгновение смех их прекратился.