– Середина июня. Весь север страны и Балтику заворожили белые ночи. Мы с коллегой Иваном по факультету садимся в четырехместную каюту теплохода и держим путь вверх по Неве. Кроме нас в каюте молодая пара. Оба питерцы, но на знаменитых островах, как и мы, еще не бывали.

Мы с Иваном почти все время гуляли по палубе, любуясь гранитными берегами Невы, дворцами на них и живописной природой начала лета. Протяженность всей реки 74 км. Часов через пять мы это расстояние покрыли и вошли в просторы Ладожского озера – самого крупного озера

в Европе. Светило яркое солнце. Был абсолютный штиль. Очень скоро берега скрылись из вида. Мы забрались на верхнюю палубу, но и с нее не увидели ни одной береговой линии. Зато увидели загорающих на топчанах наших попутчиков. В воздухе разливалась июньская теплынь, и мы с Иваном тоже стали принимать солнечные ванны.

Солнце постепенно снижалось, видно, готовилось плюхнуться в воду, но еще не скоро. А когда это случилось, свет вечерней зари долго-долго заменял солнечный: почти до самой полночи можно было свободно читать книгу, находясь на палубе без электрического освещения. Я понял, что ночи не будет вовсе. И как же был прав поэт, когда написал: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса».

И тем не менее мы не стали дальше гулять по палубам, а спустились в каюту и быстро уснули. Проснулись мы от сильной качки и шума волн. Погода резко изменилась – дул очень сильный ветер, и Ладога на середине разыгралась до такой степени, что некоторые отдыхающие начали интересоваться прочностью днища «Тараса Шевченко».

Сильная качка была и боковая и килевая. Члены команды, как могли, нас успокаивали – мол, в Ладоге тонули корабли только в военное время от смертельных пробоин, полученных от вражеских мин и снарядов. Наш теплоход, как детская зыбка, раскачиваясь еще долго на ладожских волнах, вошел в устье реки Свирь и вскоре бросил якорь у пристани Лодейное поле, что на левом берегу реки. Городок этот знаменит: Петр I в 1702 году здесь создал Олонецкую судостроительную верфь, а в 1703 году был спущен на воду первый корабль – фрегат «Штандарт».

По Свири плыли столь же долго, как и по Ладоге, к тому же против течения. Берега реки утопают в роскошной зелени, из которой все время доносились рулады соловьев и прочих певчих птиц. Мы слушали, наслаждаясь, будто хорошую увертюру.

Из Свири вышли в Онежское озеро – второе по величине в Европе. Одним рукотворным каналом оно соединено с Балтийским и Белым морями, а другим – с бассейном Волги. На нашем пути было две пристани: столица Карелии Петрозаводск и остров Кижи. В Петрозаводске Петр I заложил в 1703 году железоделательный и пушечный заводы, вокруг которых выросла «Петровская слобода», а спустя 70 лет она была преобразована в город с современным названием. По городу мы прошли с экскурсоводом.

Остров Кижи расположен в северной части Онежского озера (в Карелии). С 1960 года на этом, как будто из сказки А.Пушкина, острове организован Государственный архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи». Это, вне всякого сомнения, чудо – сооружение деревянной архитектуры. В комплекс входят: 22-главая Преображенская церковь (1714 г.), 10-главая Покровская церковь (1764 г.) и шатровая колокольня (1874 г.). Все вместе они составляют настолько гармоничный, неповторимый по красоте ансамбль, что дух захватывает и берет оторопь, когда видишь эти творения рук, ума и сердца, выполненные из карельского дерева без единого гвоздя.

Мы поднялись по лесенке на смотровую площадку колокольни и сразу оказались в 19-м веке. Глядели из него на далеко простирающийся от острова – сказки 20-й век. От века минувшего нельзя было оторвать глаз, но лестница звала нас вниз. Все вразнобой щелкали фотоаппаратами, чтобы увезти из Карелии маленькую копию подлинного давнего человеческого искусства.

Этот музей-заповедник включает в себя и другие памятники деревянного зодчества, перевезенные сюда из многих деревень Карелии (крестьянские избы, мельницы, часовни, амбары, риги, бани 19-го – начала 20-го вв.). Как я мог, продолжал Петрович, не задержаться, к примеру, возле ткацкого стана в избе – точно на таком в суровые послевоенные годы моя бабушка ткала холст, из которого умудрялась шить мне рубашки, штаны и прочую одежонку. Да я и сам, будучи первоклассником, садился за такой стан и, перебирая устройство, связанное с основой ткани, стучал бердом по утку, протянув его челноком между нитей основы.

Отплывали от острова с песней: «Долго будет Карелия сниться»… Дальше предстоял обратный путь по Онежскому озеру, минуя Петрозаводск и нацеливаясь на исток Свири. А она, помогая своим течением, несла наш теплоход и днем и белой ночью в Ладогу. Раз-другой мы бросали якорь у пляжей. Погода радовала, и мы с удовольствием купались и загорали. В устье Свири «Тарас Шевченко» повернул под прямым углом вправо и строго по натянутой невидимой ниточке устремился по Ладоге к Валаамским островам, расположенным в самой ее северной части.

Мой друг по путешествию Иван, еще будучи в Петрозаводске, купил довольно объемный, хорошо упакованный предмет. Мы тогда не стали донимать его расспросами. Теперь же, плывя по Ладоге, он сам сказал,

что купил венок и намерен опустить его на воду, когда достигнем середины озера. При этом добавил, что не знает, как это разумнее сделать. Повод – поступить так – у Ивана был очень важный: его отец, Ребров Василий, был призван на фронт в самом начале войны из Новосибирска, где работал шофером. Зимой 1941-1942 гг. в условиях беспощадных бомбежек с воздуха доставлял на полуторке по дороге жизни продовольствие в осажденный врагом Ленинград. Василий сделал шесть результативных рейсов, перебросив с материка 9 тонн продуктов голодающим жителям Ленинграда. В седьмую поездку бомба упала у колес его машины, и шофер вместе с ней ушел под лед на дно Ладоги…

Посоветовавшись с Иваном, мы решили подняться к капитану и попросить его на минуту замедлить ход корабля. Капитан с пониманием отнесся к нашей просьбе: был отключен винт теплохода, и при еле заметном ходе мы с Иваном опустили венок на воду Ладоги. А над ней прозвучало шесть протяжных гудков в память о Василии Реброве и всех жертвах военных лет.

Никому из пассажиров не пришлось объяснять, зачем это делается. Теплоход, покачиваясь, поплыл дальше. Впереди нас ждал Валаам.

Валаам… Таинственное слово, пришедшее к нам из глубины веков. Вокруг главного острова Валаама группами и в одиночку разбросаны острова и островки (всего их более 50). Затерянный среди просторов Ладоги, Валаам возник перед нами, словно мираж, и медленно поплыл навстречу, постоянно меняясь, открывая все новые и новые грани своего существа и очарования.

На экскурсии нам сказали, что история не сохранила сведений, когда пришли на Валаам первые поселенцы. Однако известно, что в 14-м веке Валаамский Спасо-Преображенский мужской монастырь был одним из крупнейших на Севере. Владея огромными вотчинами в Приладожье и Карелии, он оказывал значительное влияние на экономическую и культурную жизнь русского Севера, был центром искусства письма и оформления книги.

С экскурсоводом мы прошагали по всему острову, подолгу останавливаясь у достопримечательностей и любуясь неповторимой природой. Послушники-монахи, не жалея себя, вручную проложили дороги и дорожки, возвели мосты и мостики. Как муравьи, не покладая рук своих, они на ладьях возили перегной и чернозем с материка, чтобы помочь природе озеленить остров. И не просто озеленить, а приложить при

этом фантазию ума и искусно выполнить задуманное.