Иванов же, придя в сознание, и обнаружив перед собой одного из виновников своего теперешнего бытия, проявил в очередной раз свою гражданскую позицию, вытошнив желчью ему на ботинки. Очевидно, что без общественной поддержки Иванову не выжить. Ведущие мировые державы уже выразили готовность помочь с медикаментами, нелетальным информационным присутствием, канцтоварами и бесплатной подпиской на лучшие онлайн-сервисы. В свете такой всеобъемлющей поддержки, кажется странным поведение государственных служб, отправляющих аспирин и свиную тушёнку в ближневосточные регионы, но не замечающих инцидента в стране.
Как показало расследование, проведенное анонимно, ситуация усугубляется ещё и тем, что Иванов, по свидетельству лечащего врача и медсестры, ментально претерпел глубокие изменения и после всего перенесённого по вине предположительно неустановленных лиц, напрямую связанных с органами, больше не ощущает себя в полной мере идентичным полу. Так, по словам медсестры, Иванов ведет себя совершенно как обычная трансженщина (определение изменено на более толерантное –
Кроме того, независимыми международными службами разведаны с достаточной достоверностью и похожие случаи в том же месте предположительно теми же людьми. Источникам удалось связаться с О. (буква изменена –
«Он пытался остановить меня, прикрываясь корочкой»
Как уже отмечалось выше, события получили широкий международный резонанс. В Брюсселе, на пересечении улиц Монтенегро и Ван Алена появилось новое граффити известного художника: маленький человечек неопределенного пола блюет перед монитором. Эксперты пока осторожно оценивают работу, но называют шестизначные цифры. Сам же Иванов, как предполагается, после реабилитации продолжит свою гражданскую деятельность.
Болюшка телевизоров не смотрел, в сеть теперь не выходил вовсе – и о своей гражданской деятельности не подозревал. Иногда в дверь стучались какие-то люди – Болюшка так и задавался вопросом: какие? – смотрел в глазок, вздыхал и возвращался в старое кресло у зашторенного окна. Потому что когда что-то скрыто, то можно представить всё, что угодно. Например, что за окном палисадник, а дальше, много ближе к горизонту, – сосновый бор и озеро. Что в озере много рыбы, и можно её ловить, передразнивать, амкая ртом, и отпускать восвояси глупую. Можно представить, что всё хорошо, что за окном скотный двор, Лапландия, что в окно смотрит Рассел Кроу в треуголке, что Титаник тонет, что любимая-ненаглядная раскачивается в гамаке на летней веранде, можно представить, что там – колючая проволока и вышки с автоматчиками, автоматчики же в овечьих шкурах, выпускают пар, мечтают о домике в Подмосковье с ухоженным садиком, баней, широкополосным интернетом и выходом к озеру, где плещется рыба и можно её передразнивать. Ам-ам-ам, – пускает пузыри Болюшка, – если можно представить всё, что угодно, то, пожалуй, там и нет ничего. Встал Болюшка и наконец отдёрнул: фонари желтеют, пустая площадка детская, машины теснятся по обочинам. Так и есть: ничего.
На третий же день, аккурат между сном и явью, прибыл человек женского пола на высоком каблуке. Кашлянул в кулачок, внимательно осмотрел свои пальцы правой руки, покрутил колечко платиновое на указательном. Сел рядом, но не так чтобы слишком. Как ты себя чувствуешь сегодня, Болюшка?
– Я не знаю.
Человек оказался психологом, специалистом по гендерному переходу, преодолению тревог и страхов, необъяснимых для самого клиента. Болюшка на вопросы отвечает искренне, заговаривается, вспоминая. Я думал, – говорит Болюшка как бы в прошедшем, – что каждый мужчина хоть раз в жизни представлял себя женщиной, хотел побыть в женском теле, разве нет? Что в этом такого? Может быть, может быть, – кивает человек и крутит колечко. Я думаю, – отвечает Болюшка, – что мало кто любит своё тело, больше врут, что любят, разве не поэтому так много людей пытается его изменить, сделать его стройнее, упругим сделать, пьют всякое, не вылезают из фитнес-залов, сидят на диетах, когда нет для того никаких причин? Разве они любят? Скорее боятся своего несовершенства. И я не люблю. За что же любить тело? Тело и тело. Болюшка отвечает, хоть и мелькнула мысль про совсем личное – да, как-то было дело, в детстве отец наказывал, ставил в угол, грозился нарядить в платье, потому что плачу, как девчонка. Хорошо, хорошо, – кивает человек и покачивает носком бархатной туфельки. Пороли вас?
– Скакалкой.
– Чем?
Человек на высоком каблуке, предлагает не переживать. На высоком каблуке предлагает принять себя таковым, каким удобно себя ощущать. Болюшка в ответ молчит, потому что никогда не знал, что такое
Человек на высоком каблуке говорит, что он – как раз специалист по успокоению души.
– По умертвлению, – поправляет Болюшка. – Стало быть, нет ничего у меня своего. Все из сказок да прибауток. Есть я Иванушка-дурачок. В туман стрелы пускаю, вместо коня – волк серый, потому как первый из последних, вместо жены – лягушка болотная, а иная за дурака не пойдет, вместо шапки – небо звёздное, из неё же и воду пью, и судьба моя на камне записана, и такая голова дана, чтобы ногам покоя не было, и положено мне на Буяне острове чудо искать, и гадов ползучих на том острове – в ассортименте. Так-то оно так, только вопрос у меня имеется: одушевленный ли ты человек?
Предположим, что сидел на печи я тридцать лет с хвостиком, книжки читал всякие про то, что за окном делается. И всякий раз, когда я в окно выглядывал, то видел совсем иное. Предположим, что всё это тропы художественные, а других путей пока не протоптано. Предположим ещё, что с рыбами никто, кроме меня, дурака многолетнего, бесед не ведёт, с ведьмами лясы не точит, отсюда и другой вопрос: а не ты ли и есть юдо, баба злая о двенадцати лицах, живущая за рекой Смородиной, что ловит в сети, глаза выцарапывает и топит в смраде? Правду ли брешут, что на коварных сказках твоих города стоят и люди в них слыхом не слыхивают и духом не ведают? То-то и оно, откуда ж быть ему, духу. Видишь ли ты, что на вопросы эти давно я за тебя ответил, а с тебя, кроме кривды и взять нечего.
Возможно так же, что случившееся буквально, к реальности как таковой отношения не имеет. А именно, предположим, что в мире есть и зло. Хорошо. И зло это само себя не ведает. Хорошо. Возможно так же – и добро себя не осознаёт. А мы тут все сидим голожопые и консенсус, так сказать, промеж ищем. Мол, не взыщите, а у лешего своя правда имеется, змей-горе своё имеет понятие, кому что где хорошо, а что плохо. Почему тогда и не принять во внимание, отнестись с уважением. Здесь, как видно, сразу три неизвестных, а после знака равенства – тело бренное, тоже весьма. Итого: четыре. Отсюда и сомнение, мил человек, а с чем ты пришел, если тебе всё одно?
Иными словами, как мной ни верти, где ни валяй, а сколько ноги топтать на роду написано, так и будет. И топтать буду, даже если и весь мой путь – с кухни по коридору до стола письменного и обратно. Будь по сучьему хоть твоему веленью, делай из меня хоть василиска, хоть василису, хоть блаженного, всё одно гореть в твоём пламени, а после наступит зима, и снег выпадет, и остудит жар, температуру собьёт, а там и до Рождества недалеко.
Неуживчивый вы человек, – говорит неодушевленный. – Это всё посттравматический синдром и затяжная депрессия на фоне неприятия своего гендера. Вам бы поменять его, сейчас так многие делают. Да, трудно, но не слишком. Так и запишем.
Что «запишем»?