Через несколько месяцев после начала Первой мировой войны, – 12 февраля 1915 г. в час дня священномученик Петроградский митрополит Владимир (Богоявленский) начал перед чудотворной иконой «В скорбех и печалех утешение» неусыпное моление о даровании победы русскому воинству»29. С тех пор молебны и панихиды совершались здесь день и ночь в течение двух с лишним лет. В феврале 1916 г. в журнале Свято-Андреевского скита «Наставления и утешения святой веры христианской» отмечалось: «В наше „безверное“ время вот уже год, как существует, и притом в самой столице России, Петрограде, также „обитель неусыпающих“, основанная по мысли митрополита Владимира (теперь Киевского). Год тому назад (12 февраля 1915 г.) Старо-Афонское подворье на углу 5-й Рождественской и Дегтярной улицы по мысли преосвященного Владимира сделалось „обителью неусыпающих“: было заведено непрестанное пение молебнов о даровании победы с чтением акафиста перед чудотворной иконой Божией Матери, именуемой «В скорбех и печалех утешение», а также непрестанное служение панихид об упокоении воинов, на поле брани за веру, Царя и отечество живот свой положивших»30.
События Октябрьской революции не сразу сказались на церковной жизни подворья. Так, в октябре 1917 г. в храме Благовещения Пресвятой Богородицы и греческой посольской церкви свт. Димитрия Солунского было продано более 18 тыс. просфор, и 30 октября начальник подворья иеромонах Макарий обратился на Епархиальный свечной завод для получения новой значительной партии просфор31.
Однако уже вскоре революционные преобразования самым непосредственным образом коснулись подворья. Вся церковная собственность подлежала национализации, и по советским законам каждый действующий храм должен был иметь приходской совет (так называемую «двадцатку»), члены которого подписали договор с представителями властей о приеме церковного здания и имущества в свое пользование. В связи с этим осенью 1919 г. храм Благовещения Пресвятой Богородицы стал приходским. 10 октября 1919 г. председатель Смольнинского райсовета Н.Д. Ванько подписал с членами избранной прихожанами «двадцатки» договор о передаче в их пользование зданияпоадресу: 6-я Рождественская/ Дегтярная ул., д. 31/14 (секретарем приходского совета в это время был Игнатий Иринеевич Лебедев)32. При этом настоятелем храма остался о. Макарий (Реутов), возведенный в 1921 г. священномучеником митрополитом Петроградским и Гдовским Вениамином (Казанским) в сан архимандрита.
Следует отметить, что в «двадцатку» попали достойные и независимые от власти прихожане, а также несколько монахов. В справке о составе «двадцатки», составленной осенью 1921 г. для передачи в отдел управления Петрогубисполкома, значились 22 человека, в том числе архимандрит Макарий (Реутов), монахи Гермоген (Крылов), Аполлинарий (Маслов), Авраамий (Босых), Дамиан (Отрыганьев), Тихон (Владыкин), Лаврентий (Добрецов) и некоторые другие33. Следует отметить, что в первые послереволюционные годы по представлению греческого правительства и с разрешения советских властей из насельников Петроградского подворья на Афон уехали пять человек.
44. ПЕРЕСТРОЕННОЕ ПОДВОРЬЕ СВЯТО-АНДРЕЕВСКОГО СКИТА В ЛЕНИНГРАДЕ (ПЕТЕРБУРГЕ). 1980-е гг.
В рамках всероссийской кампании изъятия церковных ценностей (якобы для нужд голодающих Поволжья) 26 апреля 1922 г. произошли их частичная конфискация и вывоз из церкви Благовещения Пресвятой Богородицы. В этот день члены специальной комиссии изъяли 16 серебряных риз, 12 редких лампад и церковную утварь общим весом 1 пуд, 38 фунтов, 6 золотников (более 30 килограмм) серебра, а также драгоценные украшения с чудотворной иконы «В скорбех и печалех утешение» (серебряную коронку с бриллиантом и жемчугом, бриллиантовую розочку и несколько отдельных бриллиантов и алмазов). При этом изъятии присутствовал архимандрит Макарий, а также члены приходского совета: иеромонахи Тихон (Владыкин), Лаврентий (Добрецов), Василий (Митяков), мирянин Александр Ионович Брылов и др.
В храме были оставлены для выкупа верующими в семидневный срок равными по весу изделиями из драгоценных металлов четыре серебряные ризы (общим весом 38,5 фунта), в том числе со списка иконы «В скорбех и печалех утешение» и с иконы на мощевике. В пользовании прихожан также оставили до замены соответствующим количеством серебра три дарохранительницы, три чаши с прибором и три напрестольных креста. Кроме того, в храме временно остались числившиеся за Музеем охраны памятников искусства и старины две серебряные ризы, в том числе на самой чудотворной иконе «В скорбех и печалех утешение»34. Вскоре прихожане выкупили оставленные ценности, внеся свои собственные серебряные ножи, вилки, кувшины и т. п.
В отличие от многих других петроградских храмов конфискация драгоценностей на Старо-Афонском подворье прошла без эксцессов и столкновений. В отчете председателя подкомиссии по изъятию церковных ценностей Смольнинского района от 15 июня 1922 г. в соответствующую губернскую комиссию даже говорилось, что настоятель храма и члены приходского совета во всем помогали комиссии и сами снимали ризы с икон35.
Однако в следующем году над Старо-Афонским подворьем снова «сгустились тучи». 21 марта 1923 г. отдел управления Петрогубисполкома издал циркулярное распоряжение о проведении обследования четырех монастырских подворий в Володарском районе с целью изучения возможностей их использования для нужд городских властей. Уже 11 апреля созданная райисполкомом комиссия обследовала здание Старо-Афонского подворья и пришла к выводу, что церковь «ни подо что применима быть не может, так как подвальное помещение совершенно темное, второй этаж имеет мрачный вид с изобилием колонн, что же касается жилого помещения, которое соединяется с церковью двумя дверями, состоящего из 40 маленьких комнат в одно окошко, обслуживаемых одной кухней, и двух квартир, то Комиссия предлагает передать его в ведение Жилищного отдела, с назначением коменданта, а церковь – группе верующих с предложением заделать двери, ведущие из церкви в коридор, капитально, и со двора совершенно изолировав, заделав все двери, ведущие во двор»36.
Рассмотрев результаты обследования, президиум Володарского райисполкома 21 мая постановил: «Жилое помещение передать в распоряжение Райкоммунотдела для заселения рабочих. Церковь передать группе верующих и предложить капитально заделать двери, ведущие из церкви в коридор, и двери во двор». 4 июня соответствующие материалы поступили из райисполкома в губернский отдел управления, и 8 июня начальник этого отдела обратился в Петроградский губисполком с просьбой санкционировать постановление районных властей37.
9 июня 1923 г. президиум Петрогубисполкома принял постановление (протокол № 34, пункт 46) о результатах обследования подворья: «Жилое помещение Старо-Афонского подворья передать в ведение Губоткомхоза, церковь подворья – группе верующих с обязательством заделать капитальные двери, ведущие из церкви в коридор общежития, и, соответственно, изолировав все выходы из церкви во двор»38. В соответствии с этим решением жилой флигель вскоре был передан в ведение районного коммунального отдела, а здание церкви после изолирования дверей оставлено в пользовании верующих (при этом монахам удалось сохранить за собой часть жилых помещений, остальные же заселили рабочими).
Весной 1923 г. было закрыто Одесское подворье Свято-Андреевского скита – в Великий Четверг всем насельникам подворий Афонских обителей в этом городе было приказано покинуть Одессу. Поскольку выезд на Святую Гору был закрыт, монахи обратились с ходатайством в Москву о разрешении выезда. Его разрешили 180 монахам, в наличии оказалось только 30, но Одесское ГПУ вообще запретило выезд39. В результате летом того же года из Одессы, из закрытого скитского подворья, в Петроград прибыло несколько новых иноков, поселившихся в жилом флигеле на 6-й Рождественской ул.: иеродиаконы Иларион (Андреев), Иасон (Басов) и др.
В 1923 г. дважды подвергался кратковременным арестам архимандрит Макарий (Реутов). В первый раз он попал на две недели в Дом предварительного заключения на Шпалерной ул. в феврале – как сторонник активно боровшегося с обновленческим расколом епископа Петергофского Николая (Ярушевича). Второй арест был также связан с участием о. Макария в антиобновленческом движении, охватившем Петроградскую епархию после освобождения из-под ареста Патриарха Тихона. Тогда архимандрит провел в Доме предварительного заключения весь июнь и июль40.
Осенью 1929 г. подворье скита во главе с архимандритом Макарием было подвергнуто фактическому разгрому. У братии, которой насчитывалось 25 человек, отняли помещения в жилом флигеле, где она проживала. 4 ноября всем монахам (из которых на иждивении «двадцатки» состояли 22 человека), «как служителям культа», объявили о «добровольном», в месячный срок, в порядке 155 статьи Гражданского кодекса, выселении из помещения дома № 33 по 5-й Советской улице.
24 ноября председатель приходского совета церкви Благовещения Пресвятой Богородицы С. Простаков, секретарь совета С. Тихонов и председатель ревизионной комиссии общины А. Брылов обратились в административный отдел Леноблисполкома с просьбой не выселять монашествующих из здания Старо-Афонского подворья, отмечая, что те согласны уплотниться даже на половине занимаемой площади. В своем заявлении руководители приходского совета писали: «Полная невозможность в этот краткий срок подыскать помещение при существующем тяжелом жилищном кризисе, а также то обстоятельство, что все выселяемые по преимуществу люди пожилые (от 46 до 70 лет), а некоторые из них тяжело больные и инвалиды, вынуждает обратить внимание Административного Отдела на следующие обстоятельства:
1). – Жилое помещение дома, состоящего при церкви Старо-Афонского подворья, сооружено одновременно с церковью иждивением, трудом и частью средствами находящегося в Греции на Афонской горе Андреевского скита Ватопед, почему монашество подворья состоит в иерархической зависимости от Вселенского (Константинопольского) Патриарха и Афонского монастыря в Греции. 2). – Помещения, занимаемые выселяемыми, тесные – площадью всего 207 метров и выселение их существующего жилищного кризиса ни в какой мере не разрешит. 3). – Все выселяемые, начиная с настоятеля, по происхождению из трудового русского крестьянства, в юности по религиозным убеждениям приняли постриг в Афонском монастыре в Греции, там проживали долгие годы, будучи в порядке послушания на трехлетний срок посланы в Россию для обслуживания подворья и религиозных нужд населения. Остались они здесь на жительство, вследствие начавшейся в 1914 году войны… 4). – Все выселяемые люди совершенно необеспеченные, содержание их производится общим котлом и обходится не свыше 25 руб. в месяц на каждого, люди по своему религиозному убеждению заботящиеся только о спасении душ, а потому, как чуждые политиканству, они всегда молятся «за иже во власти сущих». Ни в каких противосоветских выступлениях монахи Афонского подворья не участвовали. 5). – Несмотря на их материальную необеспеченность, монахи, как устанавливается управдомом на поданном в Райжищсоюз 5/XI с.г. заявлении, всегда исправно оплачивали квартплату, а также производили ремонт. Таким образом, монашество подворья всецело выполнило свой долг перед страной и Советской Властью. 6). – Массовое выселение монашества из подворья чрезвычайно затруднит как отправление религиозных нужд, так и надлежащее сохранение отданных приходскому совету храма и предметов церковной утвари»41.
Результатом заявления стало проведение 27 ноября 1929 г. обследования комиссией административного отдела в присутствии председателя приходского совета Семена Яковлевича Простакова здания Благовещенской церкви. Члены комиссии с удовлетворением нашли в церковных помещениях значительное количество не внесенных в инвентарную опись икон, утвари и продуктов, принадлежавших «служителям культа». Этого оказалось достаточно для отказа 28 ноября в ходатайстве о невыселении монахов42.
Более того, 3 декабря 1929 г. начальник сектора административного надзора Камчатов переслал акт обследования подворья инспектору по делам культов Володарского райсовета Леопольдовой для срочной проверки имущества и дальнейшей постановки дела на президиум райсовета для расторжения договора с «двадцаткой»43. Правда, расторжения договора (и вероятного закрытия храма) тогда удалось избежать.
В результате насильственного выселения 18 из 25 монахов подворья перебрались в поселок Петро-Славянка, находившийся в 30 км к юго-востоку от Ленинграда. Там они образовали небольшой монашеский скит и даже строили себе тайный молитвенный дом. В шести комнатах здания, стоявшего на Смоленской ул., д. 6/3 и принадлежавшего торговцу Илье Григорьевичу Малыгину, поселились семь иноков: иеромонахи Даниил (Овчинников), Самуил (Романов), Иоссия (Демидов), иеродиаконы Сафоний (Пономарев), Никита (Марков), Климент (Орехов) и монах Виктор (Кривенцов). Каждый день они ездили в Благовещенский храм подворья на богослужение и даже оставались ночевать при нем. Власти, очевидно, знали об этой общине, но до определенного времени ее не трогали.
В конце 1920-х гг. монахи Старо-Афонского подворья стали участниками иосифлянского движения (так называемой Истинно-Православной Церкви), получившего название по имени Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых) и боровшегося с компромиссной по отношению к советской власти линии церковной политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). В 1929–1930 гг. архимандрит Макарий (Реутов), по некоторым сведениям, он был тайно хиротонисан иосифлянскими архиереями во епископа в Псковскую епархию, а позже принял постриг в схиму44.