— Сомневаюсь, что сумею оценить сочетание, — мрачно заметил я, в ответ на что Эйзенхарт только хмыкнул.

— Дайте-ка угадаю, вы опять собирались взять себе пирог с почками? Так вы никогда не поймете прелесть местной кухни, доктор.

— Возможно, я не хочу ее понимать, — ворчливо возразил я, на что Эйзенхарт перегнулся через стол и сочувственно похлопал меня по плечу.

— Трудный день на работе? Расслабьтесь, он будет с чесноком.

— Тогда почему называется ванильным?

Эйзенхарт не удалось развеять мои подозрения, возникшие, кстати, благодаря ему и блюду с непроизносимым названием, состоявшему из фарша, варенья и размоченного хлеба — ингредиентов, которые, на мой взгляд, могли встретиться вместе только в мусорной корзине.

— Потому что чеснок — это ваниль для бедняка, — туманно пояснил кузен.

Опыт подсказывал мне, что расспрашивать его более на эту тему бесполезно. Если Эйзенхарт что и умел, так это пропускать мимо ушей чужие вопросы. Я уже смирился с тем, что наше общение часто напоминало игру в одни ворота, и научился игнорировать отсутствие ответов так же хорошо, как он — мои расспросы.

— Но если это не дело рук леди Н., то я даже не знаю, чем еще объяснить ваш цветущий вид, — сменил тему детектив. — Может быть, спорт? Я слышал, вы записались в клуб по савату.

— Слышали? Или опять установили за мной слежку?

В его глазах мелькнула озорная искра.

— Слышал. Коллеги жаловались. Говорят, жестоко бьете.

— Если хотите, можете прийти и убедиться лично, что все происходит в рамках правил, — сухо заметил я.

— Что вы! — Эйзенхарт комически взмахнул руками; про себя я отметил, как он при этом поморщился от боли. — И в мыслях не было. Однако я все-таки воздержусь от вашего приглашения. Предпочитаю, знаете ли, не смешивать спорт и эмоции.

Воспользовавшись моим молчанием, он завел речь о городских новостях, а я подмечал другие симптомы его недомогания: бледные истрескавшиеся губы, испарина, едва заметно дрожавшие руки… даже его речи не хватало обычной живости.

Не так давно Эйзенхарт объяснил мне, каково это, когда кто-то о тебе волнуется.

Теперь он решил показать мне, каково самому бояться за чужую жизнь.

К сожалению, на своем примере.

Родившись без души и покровительства Духов, Эйзенхарт, сам того не осознавая, был огромной занозой для мироздания. Одно его существование нарушало правильный ход событий и смешивало все планы Вирд[1]. Для вселенной он был лишним — и опасным — человеком.

Поэтому Вселенная и избавлялась от подобных ему.