Глава 54

Несколько дней спустя император покинул остров, чтобы вернуться в Рим. До Нарцисса дошел слух, что в отсутствие Клавдия некоторые сенаторы начали выражать сомнение в его пригодности к правлению, и стало очевидным, что по мере увеличения срока задержки такие крамольные речи будут звучать все громче. Пришло время возвратиться в столицу. Флот спешно поднялся по реке к Камулодунуму, и началась погрузка императорского багажа. Военные корабли длинной вереницей вытянулись вдоль причалов, и обливавшиеся потом рабы сновали туда-сюда по сходням, подгоняемые надсмотрщиками, то и дело пускавшими в ход свои длинные палки.

Не вся императорская свита покидала Британию. Флавии и некоторым из жен старших командиров разрешили провести осень и зиму со своими мужьями и вернуться в Рим только с началом следующей, весенней кампании. Правда, сама Флавия отнюдь не горела желанием провести еще одну морозную зиму на суровой северной окраине империи, считая туманный остров не лучшим местом для рождения вынашиваемого ею ребенка. В глубине души она надеялась, что Веспасиан отклонит ее предложение остаться и отошлет их с Титом обратно в Рим.

Однако он настоял на том, чтобы она осталась с ним, под тем предлогом, что в ее положении опасно пускаться в дорогу. В этом, разумеется, имелась доля истины, однако, кроме того, легат Второго хотел удержать жену подальше от опасных политических интриг Рима, а также от возможных происков пресловутых «освободителей».

Назначенное для официального отбытия императора утро выдалось ясным, с легким ветерком. В прохладе бледного северного рассвета солдаты Второго легиона поднялись и, перекусив на скорую руку, стали готовиться к предстоящей церемонии. Именно Второму была оказана честь сопровождать Цезаря из лагеря через Камулодунум к пристани, где тому надлежало взойти на борт флагманского корабля. Всем было предписано облачиться в полные парадные доспехи и шлемы с гребнями из конского волоса. Каждый предмет экипировки должен был выглядеть безупречно, и центурионы тщательно осмотрели своих людей, прежде чем вывести их на плац, на общее построение легиона.

Ветерок колыхал штандарты и алые плащи командиров, стоявших перед своими подразделениями в ожидании начала церемонии. Теперь, после того как Вителлий по воле Клавдия отзывался в Рим, где его ожидали почести и слава, подобающие человеку, спасшему императора от ножа убийцы, старшим трибуном легиона снова стал Плиний. Катон, как оптион, стоял на своем обычном месте, чуть в стороне и на один шаг позади центуриона. По прошествии нескольких дней после того кровавого пира он все еще не пришел в себя. Его до сих пор преследовал образ Лавинии, лежавшей мертвой в луже собственной крови. Хотя девушка и бросила его ради Вителлия, Катон отнюдь не желал ей такой страшной участи и никак не мог отделаться от чувства, будто он тоже каким-то образом повинен в ее смерти. Макрон на сей счет придерживался иного мнения и, хотя и не говорил об этом открыто, явно полагал, что коварная рабыня получила по заслугам и что печалиться о ней нечего, ибо она не стоит того. Соответственно, хотя во многом и к сожалению для обоих, между ними пробежал холодок отчуждения, и, в то время как солдаты шестой центурии оживленно переговаривались, их командир и его заместитель стояли молча.

Когда впереди появился высокий гребень командирского шлема, солдаты подтянулись. А потом расступились перед легатом, направлявшимся прямиком к Макрону с Катоном.

— Центурион, нужно перемолвиться парой слов. С тобой и с твоим оптионом.

— Да, командир.

Следуя за легатом, они покинули плотную массу легионеров и остановились поодаль, где никто не мог их слышать. Веспасиан повернулся к своим подчиненным:

— Ну что, передумали насчет того дела, которое мы обсуждали? Это ваш последний шанс.

— Нет, командир, — твердо ответил Макрон.

— Центурион, тот факт, что вы двое сыграли важнейшую роль в спасении жизни императора, мог бы основательно поспособствовать вашей карьере. Если бы Катон не задержал убийцу, сомневаюсь, что кто-нибудь успел бы отреагировать и спасти Клавдия. Даже сейчас люди пытаются выяснить, кто же первым набросился на того бритта. Я могу найти способ сделать так, чтобы ваши заслуги были достойно вознаграждены. А, Катон?

— Нет, командир. — Оптион устало покачал головой. — Слишком поздно! Ты видел, как император обнимал Вителлия в тот момент, когда стало ясно, что смерть миновала его. Он уже нашел своего героя, и при таких обстоятельствах претендовать на какую-либо роль в его спасении не только неразумно, но и просто опасно. Весьма вероятно, мы будем мертвы задолго до того, как сможем воспользоваться заслуженными благами. Ты сам это понимаешь, командир.

Веспасиан воззрился на оптиона и медленно кивнул:

— Ты прав, конечно. Я лишь хотел поспособствовать торжеству справедливости.

Катон хмыкнул, поскольку сама мысль о существовании в этом мире хоть какой-то справедливости показалась ему нелепой. Макрон напрягся, опасаясь, как бы такой афронт не рассердил легата.

— Ладно, — холодно промолвил Веспасиан. — Вижу, вам лучше вернуться к своим людям.

Вскоре император, впереди которого маршировали шесть первых когорт легиона, проследовал через Камулодунум к пристани. Рядом с ним ехал Вителлий, махавший рукой в ответ на приветственные возгласы обступивших дорогу легионеров, усиливавшиеся всякий раз, когда император указывал на своего нового фаворита. Ехавший позади них Нарцисс не сводил с Вителлия холодного, оценивающего взгляда.

У причала когорты рассредоточились влево и вправо, и красные гребни Второго легиона растянулись в линию вдоль всей длины речной пристани. Император, спешившись, взошел на борт своего флагманского корабля, после чего поднялся на кормовую надстройку, откуда благосклонно кивал всякий раз, когда люди Веспасиана громовым хором выкрикивали славословия ему и Риму. Отдали концы, расстояние между раззолоченным носом корабля и грубой каменной кладкой пристани стало увеличиваться, но над водой по-прежнему разносились дружные восклицания.