— Ну ладно, но только быстро.
График командующего был очень плотен, и любая задержка грозила немалыми неприятностями.
— С глазу на глаз, командир.
За плечом командующего в пределах слышимости маячил Вителлий.
— То, о чем я собираюсь сказать, предназначено только для твоих ушей.
— Проклятье! У меня нет на то времени.
— Должно найтись, командир. Поверь мне.
Подобная настойчивость являлась явным нарушением субординации, и Плавт понимал, что такой крепкий службист, как Веспасиан, не позволил бы себе ничего подобного без веских причин. Быстро кивнув, он поманил легата за собой в штаб, где завернул в первый попавшийся канцелярский отсек. Писцы, корпевшие над документами, удивленно подняли головы.
— Оставьте нас, — приказал Плавт, и писцы, положив свои перья, тут же торопливо покинули помещение. Плавт закрыл полог и сердито повернулся. — Ну, выкладывай, что за не терпящую отлагательства новость я должен выслушать незамедлительно и непременно с глазу на глаз. Говори!
Веспасиан не заставил просить себя дважды.
Глава 40
Лагерь на южном берегу давно погрузился в сон, когда полог шатра Флавии поднялся и бесшумно скользнувшая внутрь темная фигура осторожно переместилась к кровати. Войдя в круг слабого света одной-единственной все еще не угасшей масляной лампы, Веспасиан посмотрел на спящую жену, дивясь ее безмятежному совершенству. Мягкий оранжевый свет проливался на гладкое лицо Флавии, губы ее были слегка раскрыты, дыхание чуть шелестящее, ровное, так мог бы звучать отдаленный морской прибой. Темные пряди волос разметались по шелковому подголовнику, он наклонился, чтобы принюхаться к ним, улыбаясь знакомому запаху. Выпрямившись, Веспасиан пробежал взглядом по ее груди, тихонько вздымавшейся и опадавшей, а потом загляделся на колебания шелка, облегавшего все ее стройное тело.
На какой-то момент он едва не поддался волне проснувшегося в нем желания. Флавия, такая близкая и такая невинная в своем сладком сне, была притягательной для него точно так же, как в первые жаркие дни их головокружительной страсти. Плод этой страсти, он знал, лежал рядом, в детской.
Перед тем как пройти к жене, легат заглянул туда посмотреть на маленького Тита. Малыш лежал на спине, подложив ручонку под темноволосую головку. Рот его был открыт. Ребенок, на свой младенческий манер, очень походил на мать, но сейчас это вызвало у Веспасиана не умиление, а прилив раздражения, обращенного, разумеется, не на малыша, а на жену, испортившую все драгоценное между ними.
Некоторое время он стоял, не отводя глаз от спящей супруги, потом опустился на мягкий матрас. Послышалось легкое шуршание шелка, задетого более грубой шерстяной тканью его армейской туники, и Флавия во сне перекатилась на другой бок, сбив ритм своего дыхания добавившейся в него хрипотцой. Ее глаза открылись, закрылись и снова открылись, на этот раз шире. Она улыбнулась:
— Я думала, ты уже вообще не придешь.
— Я пришел.
— Вижу. Просто гадала: где ты, чем занят?
— У меня были дела.
Флавия приподнялась на локте, подперев рукой голову: