Энни, с любопытством оглядываясь, зашла в холл. Госпожа Петерс вела себя скромнее. По крайней мере, головой по сторонам не крутила.

– Пойдемте на кухню, – сказала Агата. – Ни разу не принимала здесь гостей, но больше вроде бы как и негде.

– Включи чайник, я здесь немного… Мама передала… – немного путано объяснила Энни, встряхнула своими разноцветными волосами и начала выкладывать на стол пакетики с выпечкой, бутерброды, нечто, завернутое в промасленную бумагу.

Агата налила воду и включила чайник. Госпожа Петерс села на стул, очень прямо, словно демонстрируя осанку.

– Прежде всего, дорогая Агата, позволь принести наши соболезнования. От меня, от мужа, – она махнула рукой в сторону входа. – От всей нашей школы. Мы глубоко скорбим… Ваша семья только переехала, и сразу столь жуткие события. В городе говорят, что Томас сошел с ума и заявился к вам с канистрой бензина, верно?

Ага… Ну что ж, неплохой слух запустили. Молодцы агенты! Не рассказывать же правду о том, что здесь произошло.

– Да-да, – неопределенно кивнула Агата. – Он еще стрелял… Вы не поверите, насколько все было страшно.

Энни, не дожидаясь чая, ухватила бутерброд и впилась в него мелкими, но на удивление белыми зубками. Агате она напомнила сейчас белку – они с отцом в детстве кормили их в глобургском парке. С отцом…

– Простите, – она едва не заплакала. – Я не хочу вспоминать. Мать с братом сильно пострадали, они сейчас в больнице.

Про Лири никто ничего не знал, что даже к лучшему. Меньше сплетен.

Госпожа Петерс с благодарностью приняла чашку чая, неодобрительно глянула на жующую Энни, но промолчала.

– Я даже не знаю, как нам дальше жить… – честно закончила Агата. – В дом вложены все семейные деньги, отец даже должен остался.

– Вот! – качнула чашкой учительница. – Об этом я и хотела с тобой поговорить, дорогая. Меня крайне заботит твоя дальнейшая судьба. По закону нужно опекунство, либо ты должна переехать в приют, пока не выздоровеет твоя мама. Как член городского совета, да и просто как неравнодушный человек, я обязана прояснить ситуацию. Доктор Кольбер сказал, что твоя мама – не говоря уже о брате, но речь сейчас не о нем, – не совсем психически… гм, стабильна. Что-то нужно делать!

Прекрасно… Кроме всего, что уже стряслось, эти люди хотят засунуть ее в приют.

Агата почувствовала, как внутри собирается тугой вихрь ищущей выхода силы, но не представляла себе – что ей делать. Размазать по стене эту сушеную выдру? А смысл? Да и к тому же нельзя решать все на свете насилием. Кругом же не враги.

На втором этаже астматически вздохнули часы. От этого протяжного скрипа Энни подпрыгнула на месте и едва не уронила бутерброд. Даже госпожа Петерс нервно огляделась по сторонам, словно испугавшись. Послышались пять глухих, с паузами ударов.

– Часы, – сказала Агата. – Это просто старые часы, не волнуйтесь.

– Я не волнуюсь, дорогая моя, – важно заметила госпожа Петерс. – Меня, нашу маленькую госпожу Трогарт, всех нас крайне тревожит твое ближайшее будущее, а с этим вопросом нельзя допустить ни малейшего промедления…

Энни удивленно вскинула голову, услышав свою фамилию, но не успела вмешаться.

– С каким вопросом, уважаемая? – заходя на кухню, спросила наставница.