— Смотри! И герма моя тут!

— И два весла!

— И даже «Агуша» плавает, — Бабуна особенно привлекала бутылка с питьевой водой. Жажда измучила его больше других.

— Вот только непонятно, что там снизу осталось, — присоединился к обсуждению Андрей, появившийся из-за скалы чуть ниже друзей. — Может, только кат и Владикова герма.

— Уже неплохо — сможем по воде спускаться, всё удобнее, чем по скалам прыгать, — Влад был настроен оптимистично. — И, вообще, ещё десять минут назад у нас не было вообще ничего! А теперь начинаем привередничать!

— Ладно, «привереды», нужно спуститься. Я сейчас слезу, отмотаю канат и кину вам. Иначе вы ноги-то переломаете, — Андрей спрыгнул на песок, неуклюже перекувырнулся и захромал к катамарану. Влад, проявляя чудеса обезьяньей ловкости, сошкрябался вслед за ним. Вскоре к ним присоединился и Алексей. Бабун с Андреем решили подождать верёвку. Троица залезла в воду. Кряхтя, напрягая остатки сил, приподняли катамаран и увидели, что почти всё барахло так и осталось прикреплённым к каркасу. Обрадовано заорали восторги. Но для переворота гружённого судна пришлось поднатужиться. С хлопком вернули его в надлежащее состояние, оглядывая, что оторвалось. Но, всё же, первым делом стояла задача спустить друзей. Открутили чалку и закинули её к ним наверх.

Уже начали густеть сумерки, когда весь экипаж вместе со своим судном воссоединись.

— Всё ж на месте и сухое! Это просто невероятно! — удивлялся Малой, открывая особо ценную герму с документами.

Остальные тоже проверили сохранность наиболее важных вещей — не всё осталось в сохранности, многое вымокло, но жизненно важные позиции, большинство продуктов остались в целости. Среди команды царило радостное возбуждение.

— Но, вообще-то, надо поторопиться. Здесь же ночевать мы не сможем, — сказал Андрей, имея в виду наступающую ночь и крохотный пятачок ровной земли на их берегу.

Быстро поддув заметно скукожившийся баллон, запрыгнули по местам и перекочевали на другой берег, где им показалось более пригодно для стоянки. Уже в кромешной темноте тыркая узкими лучами невымокших фонарей, кое-как поставили палатки. Несмотря на дикую усталость от физических и моральных испытаний, ложиться не хотелось. Перебирая прошлое уже теперь происшествие со счастливым концом, бурно восклицали возле костра. Долгожданный горячий чай быстро разошёлся по кружкам.

— Да… такой благоприятный исход — не меньший шок, чем сам переворот, — резюмировал Бабун. — Какое-то чудо!

— А у меня ощущение такое, как во сне бывает в плохом: всё хреновенько, и ты думаешь, что пора бы уже и проснуться, дабы ситуацию безнадёжную исправить, а проснуться не удаётся, мол, разгребай сам, но, в конце концов, избавление приходит резкое и безоговорочное, — добавил своих ощущений Андрей.

Влад изредка критиковал чьи-нибудь сожаления (в первую очередь, Андрея — у него замокли, казалось, с концами видео и фотокамера) по поводу потерь немногочисленных — мол, недавно, ещё распрощались со всем, а теперь грустим о мелочах.

Алексей упирал на то, что авария их — от недостаточного технического умения и опыта группы, подкидывая полешек в давнишний их спор. Переворот вроде бы подтверждал его правоту.

Лишь Малой понуро молчал, уткнувшись задумчивым взором в костёр, прихлёбывая иногда из кружки. Его «отпустило», наконец, но «похмелье» от пережитого легло тёмной печатью. На бесконечные попытки друзей его растормошить, он отбрыкивался: «нормально, нормально…» и, в конце концов, ушёл спать. За ним потянулись и остальные.

— Ребят, уж простите, завтра, прежде, чем готовить завтрак — разложу всё на солнышке, — предупредил Андрей.

— Думаешь, будет солнце-то?

— Да, похоже, установилась погода, — Андрей кивнул на небо, усеянное мириадами звёзд.

— Красота… — иронично причмокнул равнодушный к природным красотам Бабун, и полез в палатку. Остальные последовали его примеру и довольно быстро угомонились.