Заложило уши.

– Ваня, а ты знаешь, как тут обои включить? – спросила девушка. – Толик говорит, у них вид на океан.

– Да, с планшета можно, – Прошин достал устройство. – Вот, я в меню. Океан, тайга, весенняя степь… Что включим?

– Давай лес. Или степь лучше, а, Алтай?

– Без разницы, – сказал Жунусов. – Только чтоб не голые стены.

– Я слайдами пущу, – сказал Иван, и перед ними голубым и синим распахнулась гладь океана.

Возле дверного проема зеленел правильной формы островок.

– Ах, – сказала Рута, – вот где жить надо…

– Плюс пять минут, – ворвался в ее грезы голос РИТы. – Давление, температура на борту в норме, приготовиться к расстыковке.

Корабль явственно качнулся.

– Началось, – сказал Алтай.

Перед ними открывался вид на лесную чащу. Среди стволов вековых сосен в лучах солнца танцевали редкие пылинки, но все мысли людей, спеленатых в ложементах, были там, в безвоздушном пространстве, где щелкали замки шлюзов, окончательно обрывая связь модуля с громадой техцентра.

– Плюс три минуты, есть расстыковка, работают маневровые двигатели и двигатели коррекции, – провозгласила РИТа.

В невесомости быстро приучаешься чувствовать любое тяготение, организм словно тянет то в одну, то в другую сторону, хотя импульсы маневровых – крохи по сравнению с мощью маршевого двигателя.

– Плюс шестьдесят секунд, реактор вышел на расчетную мощность, зажигание маршевого двигателя.

Саша азартно смотрит на лица компаньонов. Ему все в диковинку, все интересно, да и никто не может остаться безучастным в такой момент.

– Тридцать секунд, есть зажигание, тяга стабильна, все системы работают нормально.

Прошин невольно вжался в ложемент. Перед глазами раскинулась равнина под синим небом, от края до края зацветшая маками, но все его существо превратилось в ожидание, и пламя, рвущееся из дюз, бушевало в самом сердце…

– Старт!