Третьи — инженерная мысль ведь не дремала — придумывали все новые и новые орудия пыток… И красивые девушки в этом городе исчезли. Исчезли и дети, — женщины боялись рожать, да и мужчинам стало не до любви. Они вооружились и стали воевать, отнимая друг у друга богатство — раз уж нельзя обрести новое.

Бургомистра обвинили в измене и повесили на шпиле ратуши.

А в городе бушевал разбой. Кровавые драки и столкновения перемежались циничными оргиями. Наконец в живых осталось лишь несколько — это были самые бессердечные, жестокие и вероломные. Они сумели объединиться и перебить всех остальных, а победив, устроили пир, собрав горы сокровищ на площади, той самой, где когда-то истязали прекрасную девушку. Они праздновали победу и поднимали заздравные чаши, но при этом каждый сыпал яд в бокал товарища.

В живых осталось двое. Они назвались братьями и решили господствовать вместе, и подписали нерушимую клятву кровью, и обнялись для братского поцелуя, и вцепились зубами друг в друга… Один оказался проворнее — он перекусил сопернику горло.

И он сидел на грудах сокровищ, пораженный безумием, бесславием и бессмертием.

И душа его подвергалась невыразимым мучениям неутоленной алчности, зависти и злобы.

И этим мукам нет предела.

…Некоторое время мы сидели молча. Потом Лена сказала:

— Дрон, а ведь ты все это выдумал.

— Разве?

— Ага. Я тоже читала эту сказку в детстве, в ней была и девушка, слезы которой превращались в жемчуг, и жадный купец… А вот всего остального не было.

— А по-моему, так все и было.

— По крайней мере, работа переводчиком не прошла для тебя даром. Хотя, если ты переводишь так же, как пересказываешь сказки, представляю, что остается от оригинала…

— Но тебе понравилось?

— Еще бы. Но присказка понравилась больше. Эпилог будет?

— Обязательно.

— Буду ждать. А зачем ты мне, собственно, эту легенду рассказал?

— Для образности.

— Страдания стоят дороже смеха и веселья?

— Вот именно.