Глава 28

Окончательные расчёты

Кортес сидел за столом, подводя итоги. Американцы проявили себя наилучшим образом. Почти двести боевиков картеля начали подъем на гору. Живыми вернулось девяносто шесть, из них шестнадцать ранены. Они даже сумели доставить Кортесу живого американца. Солдат был тяжело ранен, четыре раны все ещё кровоточили, да и боевики картеля обращались с ним не очень-то мягко. Парень был молодым и мужественным, сдерживал стоны, весь дрожал, пытаясь не потерять контроль над собой. Какой храбрый молодой человек, этот «зелёный берет», подумал Кортес. Он не оскорбит эту храбрость допросом. К тому же американец впал в забытьё и бредил, а у Кортеса были другие проблемы В Ансерму прибыла группа врачей для ухода за «своими» ранеными. Кортес вышел из дома, взял из их снаряжения одноразовый шприц и наполнил его морфием.

Затем вернулся в дом, воткнул иглу в вену на здоровой руке американца и нажал на поршень. Солдат тут же расслабился, боль исчезла, и его охватило короткое чувство эйфории. В следующее мгновение дыхание прекратилось, и жизнь погасла.

Очень жаль. Ему могли бы пригодиться такие мужественные люди, но они редко соглашались работать за плату.

Кортес подошёл к телефону и набрал номер.

— Хефе, мы уничтожили вчера одну из вражеских групп... Да, хефе, в ней было, как я и подозревал, десять человек, и мы убили всех. Сегодня вечером отправляемся за второй группой... У нас возникла проблема, хефе. Они сражались до последнего, и у нас большие потери. Мне нужны люди для предстоящей операции. Си, спасибо, хефе. Этого достаточно. Пошлите их в Рисикьо, и пусть командиры явятся ко мне после обеда. Что? Да, так лучше всего. Мы будем ждать их.

Если всё будет так же, подумал Кортес, второе подразделение американцев окажет не менее упорное сопротивление, чем первое, и тогда за одну неделю ему удастся уничтожить две трети боевиков картеля. А потом за ними последуют их боссы. Кортес знал, что теперь будет легче. Он все поставил на карту, отчаянно рискуя, но самое трудное осталось позади.

Похороны назначили на ранний час. Грир был вдовцом и жил отдельно от жены задолго до её смерти. Причина раздельной жизни покоилась в земле рядом с прямоугольной могилой, вырытой на Арлингтонском кладбище, — простой белый памятник с надписью «Старший лейтенант Роберт Уайт Грир», единственный сын адмирала, который закончил военно-морскую академию и отправился во Вьетнам, чтобы. умереть. Ни судья Мур, ни Риттер никогда не встречались с молодым офицером, и Грир не держал его фотографии у себя в кабинете. Бывший заместитель директора ЦРУ по разведке был сентиментальным мужичиной, но умел владеть своими чувствами. И тем не менее много лет назад он попросил, чтобы его похоронили рядом с сыном. Принимая во внимание его чин и занимаемую должность, было сделано исключение и оставлено место на случай события, одновременно неизбежного и всегда безвременного. Адмирал Грир был действительно сентиментален, но лишь в тех случаях, когда такое допускалось. Немало свидетельств этого видел Риттер. Адмирал оказывал покровительство талантливой молодёжи, привлекая молодых людей к сотрудничеству в ЦРУ, следил за их продвижением по службе, помогал советами.

Церемония была тихой и незаметной. Присутствовали несколько близких друзей Джеймса вместе с гораздо большим числом членов правительства. Среди последних были президент США и, к негодованию Боба Риттера, вице-адмирал Джеймс А. Каттер. Президент выступил в часовне. Он рассказал о достойном пути покойного, который на протяжении более полувека самоотверженно служил своей стране. В семнадцать лет поступив добровольцем в военно-морской флот, он затем закончил академию, дослужился до контр-адмирала и, уже находясь на посту заместителя директора ЦРУ, получил третью звезду на адмиральских погонах. «Он был образцом профессионализма, честности и преданности своей стране, с ним немногие могут сравниться, и его никто не способен превзойти», — так закончил свою речь президент США.

И слушая все это, здесь, рядом с ним, в первом ряду сидит этот мерзавец Каттер, с яростью подумал Риттер.

Эта мысль не покидала его, когда почётный караул из Третьего пехотного полка сложил флаг, прикрывавший гроб. Передавать флаг оказалось некому. Риттер полагал, что его примет...

Но где же Райан? Заместитель директора ЦРУ незаметно повернул голову, пытаясь посмотреть по сторонам. Он не обратил внимания на отсутствие Джека, потому что тот был в отпуске и не ехал из Лэнгли вместе с остальными руководителями ЦРУ. После короткого замешательства флаг принял судья Мур.

Последовали рукопожатия, слова соболезнования. Да, слава Богу, что он так быстро ушёл из жизни в конце болезни, словно погасла свеча. Да, такие люди не рождаются каждый день. Да, это конец династии Гриров, но ведь тут ничего не поделаешь, верно? Нет, я не встречался с его сыном, но слышал о нём...

Через десять минут судья Мур и Риттер сидели в «Кадиллаке» ЦРУ, мчащемся по шоссе Джорджа Вашингтона.

— Куда делся Райан, черт побери? — спросил директор ЦРУ.

— Не знаю. Думал, он приедет на похороны сам.

Нарушение приличий не рассердило, а скорее расстроило судью Мура. Он всё ещё держал в руках переданный ему флаг, держал его нежно, будто новорождённого, не понимая почему, — и в эту самую минуту понял: если действительно есть Бог, как уверяли его баптистские проповедники в молодости, и если у Джеймса была душа, он, директор Центрального разведывательного управления Артур Мур, держит в руках завещание старого адмирала. Ткань казалась тёплой на ощупь, и хотя он знал, что это всего лишь его воображение или в лучшем случае тепло, оставшееся от солнечных лучей, энергия, излучаемая флагом, которому Джеймс служил с юношеских лет, казалось, обвиняла в предательстве. Они только что присутствовали на похоронах, а в двух тысячах миль отсюда находятся люди, посланные ЦРУ для выполнения операции, которым не суждено получить даже бесполезное утешение могилы в стране своих отцов.