— Ничего интересного, — заметил он спустя мгновение. — Кто-то едет куда-то.

В посольстве советник по юридическим вопросам нервно расхаживал по вестибюлю. Вообще-то, специальному агенту ФБР Питу Моралесу следовало находиться в аэропорту. Приезжал его начальник, директор Федерального бюро расследований, однако мудаки из службы безопасности заявили, что выезжает всего один автомобиль, потому что визит является неожиданным, а неожиданность, как известно, намного лучше из соображений безопасности, чем демонстрация мощной вооружённой силы. Все, кто шал это, не включали Моралеса, который куда больше доверял демонстрации силы. Жить здесь, в Колумбии, и без того достаточно плохо. Моралес родился в Калифорнии, и хотя его фамилия очень походила на испанскую, семья Моралеса жила в Сан-Франциско, когда туда прибыл майор Фремонт. Моралесу понадобилось овладеть своим изрядно подзабытым родным языком, чтобы занять эту должность в Колумбии, да ещё пришлось оставить жену и детей в Штатах. Как говорилось в его последнем докладе, посланном в штаб-квартиру ФБР, пребывание здесь опасно. Оно опасно для местных жителей, опасно для американцев, но особенно опасно для американских полицейских.

Моралес посмотрел на свои часы. Ещё две минуты. Он повернулся и пошёл к двери.

— Точно по графику, — заметил мужчина в трех кварталах от посольства и произнёс несколько слов в портативную рацию.

До недавнего времени РПГ-7Д состоял на вооружении советской армии как переносное противотанковое оружие. Своим происхождением этот ручной противотанковый гранатомёт обязан немецкому «Панцерфаусту», и лишь недавно ему на смену пришёл РПГ-18, очень похожий на американский ракетный гранатомёт М-72LAW. После принятия на вооружение новой системы понадобилось принять меры, чтобы избавиться от миллионов гранатомётов старого образца, и в результате рынки оружия, и без того богатые во всём мире, получили новое пополнение.

Предназначенный для поражения боевых танков, РПГ-7Д сложен в применении, и потому на лимузин посла было направлено сразу четыре гранатомёта.

Процессия направлялась по Каррера-13 в районе, известном под названием Палермо, двигаясь теперь медленнее из-за скопления автомашин. Если бы телохранители директора ФБР знали название района и назначение улицы, они возражали бы против этого маршрута из простого суеверия. Замедленное движение автомобильного транспорта в городе заставляло нервничать всех, особенно солдат в «джипах», которые вытягивали шеи, пытаясь заглянуть в окна соседних зданий.

Вполне очевидно, что при обычных условиях заглянуть в окно снаружи невозможно, однако не все это понимают. Даже открытое окно — не более чем прямоугольник, темнеющий на фоне стены, и человеческий глаз, привыкший к обычному свету, не может мигом перестроиться на иное освещение. Все произошло мгновенно, без малейшего предупреждения.

Гибель американцев была неизбежной из-за такой прозаической вещи, как светофор. У неисправного светофора находился техник — на плохую работу светофора на перекрёстке жаловались всю неделю, — и, проверяя действие таймера, он переключил его на красный свет. Транспорт на улице замер, а до посольства оставался всего квартал. Из открытых окон третьего этажа зданий по обе стороны улицы к лимузину устремились четыре противотанковые ракеты РПГ-7Д. Три из них попали в автомобиль, причём две — в крышу.

Вспышки было достаточно. Моралес бросился бежать ещё до того, как грохот взрыва достиг ворот посольства, и он бежал, вполне осознавая всю бесполезность этого. Правой рукой он выхватил из кобуры на поясе автоматический пистолет «Смит-Вессон» и направил его, в точном соответствии с уставом, прямо перед собой. На все ему потребовалось чуть больше двух минут.

Водитель был ещё жив. Сила взрыва выбросила его из лимузина, он истекал кровью от ран, которые не смог бы перевязать никакой врач. В «джипе», который ехал перед посольским автомобилем, никого не было, хотя на заднем сиденье виднелись пятна крови. Водитель второго «джипа», замыкающего процессию, все ещё сидел за рулём, прижав руки к лицу, изрезанному осколками стекла, сидящий рядом с ним солдат был мёртв, но двух остальных не было видно...

Моралес тут же понял причину. В здании слева послышались автоматные очереди, прекратились, послышались снова. Из окна донёсся крик и тут же стих.

Моралесу хотелось броситься на помощь, но он не имел права, на него не распространялась юрисдикция. К тому же он был профессионалом и не хотел так глупо рисковать жизнью. Моралес подошёл к взорванному лимузину, хотя и понимал, насколько это бесполезно.

Все погибли мгновенно или настолько быстро, насколько могут умереть люди.

Телохранители директора ФБР были одеты в бронежилеты из кевлара, способного предохранить от пуль, но бессильного против стремительно летящих осколков боеголовки и оказавшегося не более эффективным, чем броня «танка». Моралес знал, что попало в лимузин: ракеты, предназначенные для борьбы с настоящими танками. Что касается тех, кто находился внутри автомобиля, единственно поразительным было то, что в них ещё оказалось возможным опознать людей. Им уже не нужна была чья-либо помощь, разве что помощь священника... или раввина.

Через несколько секунд Моралес отвернулся.

Он стоял на улице один, все ещё действуя, как подсказывала ему профессиональная выучка, не позволяя человеческим чувствам повлиять на его суждения. Единственный живой солдат, находящийся поблизости, был слишком тяжело ранен, чтобы его трогать, — он, видимо, даже не представлял, где находится и что с ним произошло. Моралес понял, что повреждения, причинённые лимузину, дали понять всем, кто находился поблизости, где им лучше всего провести ближайшее время. Агент ФБР повернулся и окинул взглядом улицу У светофора никого не было.

Техник, занимавшийся его регулировкой, исчез.

Из здания вышли двое солдат, в руках одного было что-то походившее на установку для запуска РПГ-7Д. Моралес узнал капитана Эдмондо Гарзу. Его рубашка и брюки цвета хаки были залиты кровью, а такого дикого взгляда Моралес не видел после ухода из корпуса морской пехоты. Позади него ещё два солдата тащили кого-то, он был ранен в обе руки и в живот. Прежде чем двинуться им навстречу, Моралес сунул пистолет в кобуру, потом медленно пошёл, держа руки на виду, пока не убедился, что ею узнали.

— Kapitan... — произнёс Моралес.