— О"кей, — произнёс президент Соединённых Штагов, обращаясь к зеркалу Значит, вот как вам хочется вести игру.
С базы Эндрюз в Кэмп-Дэвид их доставил один из новых вертолётов УН-60 «Блэкхок», совсем недавно полученных 89-м транспортным авиакрылом И хотя внутри вертолёт был очень удобным и даже комфортабельным, поскольку предназначался для важных лиц, в нём всё ещё было слишком шумно чтобы вести разговор нормальным голосом Каждый из четверых пассажиров смотрел в иллюминаторы на сдвигающихся дверях, как внизу проносятся холмы западного Мэриленда, и каждый оставался наедине со своим горем и своей яростью На перелёт потребовалось двадцать минут. Пилоту дали приказ спешить. Сразу после посадки четвёрка разместилась в автомобиле для непродолжительной поездки к коттеджу президента. Когда они вошли туда, президент клал трубку телефона. Чтобы разыскать пресс-секретаря, понадобилось полчаса, из-за чего настроение президента, и без того плохое, ухудшилось ещё больше Адмирал Каттер начал было говорить о том, как все сожалеют о случившемся, но тут же замолчал, увидев выражение лица президента. Президент сел на кушетку напротив камина. Перед ним был столик, который всякий принял бы за журнальный, но сейчас, со снятой крышкой, это был миниатюрный центр связи с дисплеями и бесшумными принтерами, подключёнными к основным телеграфным агентствам и правительственным информационным каналам. В соседней комнате были установлены четыре телевизора, настроенные на Си-эн-эн и три главные телекомпании. Четверо прибывших стоя смотрели, как из президента, подобно пару из кипящего чайника, исходит гнев.
— Мы не допустим, чтобы это событие прошло безнаказанным, мы не будем стоять в стороне, сожалея о происшедшем, — тихо проговорил президент, подняв голову — Они убили моего друга. Они убили моего посла. Они бросили прямой вызов суверенной мощи Соединённых Штатов Америки. Им захотелось играть в высшей лиге. — Президент говорил зловеще спокойно.
— Ну что ж, теперь им придётся играть по правилам высшей лиги. Питер, — обратился он к министру юстиции, — я подготовил неофициальное президентское решение, где говорится, что картель развязал необъявленную войну против правительства Соединённых Штатов. Дельцы наркобизнеса повели себя как враждебное государство. Мы отнесёмся к ним соответственно — как к враждебному государству. И я как президент Соединённых Штатов решил вести войну с врагом точно так же, как мы стали бы воевать против любого инициатора терроризма, поддерживаемого каким-нибудь государством.
Слова президента не понравились министру юстиции, но он всё-таки согласно кивнул. Президент повернулся к Муру и Риттеру — Отныне мы снимаем перчатки, и драка будет вестись голыми руками. Я только что продиктовал обычное негодующее заявление, которое будет передано моим пресс-секретарём. Это, однако, ничего не значит. Мы снимаем перчатки. Ваша задача заключается в том, чтобы разработать план. Мне нужно, чтобы эти мерзавцы понесли серьёзный урон. Впредь мы не станем заниматься глупостями вроде тех, что собирались сделать раньше, — дать им понять серьёзность наших намерений. Они должны осознать это независимо от того, позвонит у них телефон или нет. Мистер Риттер, вам даётся лицензия на право охоты без всяких ограничений добытой дичи. Это достаточно ясно?
— Да, сэр, — ответил заместитель директора ЦРУ по оперативным вопросам. На самом деле слова президента не прояснили сути задачи. Он ни разу не употребил слова «убить», и это будет зарегистрировано на магнитофонах, несомненно включённых где-то в этой комнате. Но существуют вещи, которые не принято делать, и одной из них было то, что нельзя заставить президента говорить чётко и ясно, когда он стремится к тому, чтобы избежать чёткости и ясности.
— Найдите свободный коттедж и разработайте там план действий. Питер, прошу вас остаться со мной на некоторое время. — И эта просьба была легкообъяснимой: министр юстиции, согласившись с желанием президента «предпринять что-то», не должен знать, что конкретно будет предпринято. Адмирал Каттер, лучше других знакомый с Кэмп-Дэвидом, повёл двух руководителей ЦРУ в один из гостевых коттеджей. Поскольку он шёл впереди, Мур и Риттер не видели удовлетворённой улыбки на его лице.
Райан приехал в Лэнгли в собственном автомобиле, едва начав отвыкать от этой привычки. Когда Джек вышел из лифта, в коридоре его ждал старший дежурный офицер по разведывательному управлению. Для доклада потребовалось целых четыре минуты, после чего Райан оказался за столом в своём кабинете, не зная, что предпринять. Это чувство было для него странным. Теперь ему было известно все, что знало американское правительство относительно убийства его представителей, — немногим больше того, что он слышал по радио по пути в Лэнгли, хотя теперь он знал имена тех, кого раньше именовали «неназванными источниками». Иногда это было важно, но не в данном случае. И тут же ему стало известно, что директор ЦРУ и заместитель директора по оперативным вопросам находятся в Кэмп-Дэвиде, где совещаются с президентом.
Но почему не пригласили меня? — неожиданно для себя подумал Райан.
Разумеется, этот вопрос должен был возникнуть у него сразу же, но он ещё не вошёл в роль одного из ведущих руководителей. Объяснение было очевидным. Не хотели, чтобы он знал, о чём идёт разговор, — но ведь это значит, что какие-то действия уже ведутся, не так ли? А если это так, то какие? И в течение какого времени?
В полдень следующего дня транспортный самолёт ВВС С-141В «Старлифтер» совершил посадку в международном аэропорту «Эльдорадо». Подобной охраны не видели со дня похорон Анвара Садата. Над головой кружили вертолёты, ощетинившиеся стволами пулемётов. Танки и бронетранспортёры объяли аэропорт железным кольцом, направив орудия в сторону от аэропорта. Целый батальон десантников оцепил «Эльдорадо», закрытый за три часа до приземления «Старлифтера». В это число охранников не входил почётный караул, конечно, и все его участники испытывали чувство, но почёт и гордость украли у них, лишили армию и весь народ... Эти...
Кардинал Эстебан Вальдес, сопровождаемый главным раввином небольшой еврейской общины Боготы, произнёс молитву у гробов. От имени американского правительства на церемонии присутствовал вице-президент, и офицеры колумбийской армии подняли и понесли закрытые гробы к самолёту, где их приняли американские солдаты из всех родов войск. Прозвучали обычные стандартные речи, и наиболее красноречивым было короткое выступление министра юстиции Колумбии, который говорил, не стыдясь слез, катившихся по щекам, о своём друге и университетском товарище. Вице-президент поднялся в свой самолёт, который тут же взлетел, и за ним последовал огромный транспортный «Локхид».
Заявление президента было уже сделано. В нём говорилось о решимости исполнительной власти следовать по пути законности, которому Эмиль Джейкобс посвятил свою жизнь. Но это заявление показалось таким же бессодержательным, каким разреженным был воздух Эльдорадо, даже для тех, кто не разбирался в политике.
В городке Эйт-Майл, пригороде Мобиля, сержант полиции по имени Эрни Брейден, сидя на механической косилке, подравнивал траву на лужайке перед своим домом. Он занимался расследованием дел, связанных с ограблением, и был знаком со всеми уловками, к которым прибегали преступники, чтобы обойти сложные охранные системы, даже с новейшими их моделями, используемыми богатыми банкирами, занимающимися инвестициями в недвижимое имущество. Его огромный опыт в этой области плюс сведения, получаемые им во время разговоров в коридоре, комнаты, где размещались полицейские, занимающиеся борьбой с контрабандой наркотиков, находились рядом с отделом, который расследовал ограбления, позволили ему предложить свои услуги людям, способным платить за лечение зубов и образование его детей. Нельзя сказать, что Брейден поддался коррупции, нет, просто он служил в полиции больше двадцати лет, и ему уже было на все плевать.
Если людям хочется принимать наркотики — пусть принимают, а если контрабандистам нравится убивать друг друга, тем лучше для остального общества.
Ну а если какой-то высокомерный банкир, хрен собачий, оказывается мошенником даже среди мошенников, что ж, это его вина; в конце концов, Брейдена всего лишь попросили обыскать его дом и убедиться, что он не оставил никаких документов.
Разумеется, жаль его жену и детей, но, когда играешь с огнём, можно обжечься.
Брейден оправдывал ущерб, причинённый обществу, тем, что продолжал расследовать ограбления и даже время от времени арестовывал настоящего преступника, хотя такое случалось редко. Ограбления принадлежали к разряду преступлений, которые раскрывают редко. Им никогда не уделяют должного внимания.
То же самое можно сказать и о людях, этим занимающихся. Полицейские, расследующие ограбления, относятся к самой незаметной категории тружеников, усилия которых направлены на сохранение правопорядка. Брейден сдавал экзамены на звание лейтенанта уже девять лет, и всякий раз неудачно. Ему были нужны или по крайней мере он хотел получить — деньги, связанные с продвижением по службе, однако он видел, как более высокие должности занимали выскочки из отделов по борьбе с наркотиками или по расследованию убийств, тогда как он трудился, как раб... Так почему же не взять деньги, если тебе их предлагают?
Больше всего остального Эрни Брейдену надоела служба в полиции. Надоело работать с утра до позднего вечера, надоело общаться с жертвами ограблений, вымещавшими на нём своё недовольство, хотя он старался хорошо исполнять свои обязанности, надоело оставаться незамеченным в своём собственном сообществе полицейских, надоело ездить по окрестным школам и читать лекции о вреде преступности, которые никто не слушал. Ему даже надоело тренировать бейсбольную команду малой лиги, хотя это было единственным светлым пятном в его жизни.