— Блоррохи в поисках несуществующего мага потеряли достаточно людей. Нам представилась прекрасная возможность отвоевать их земли.

— Да!

— Давно пора!

— Там значительно лучше. Можно заняться земледелием.

— К тому же, наши дома разрушены. Большинству негде жить, а до потепления ещё несколько месяцев.

На перебой загомонили голоса в толпе, поддерживая затею своего ярла. Слабо представлялась мне возможность воплотить задуманное в жизнь, с тем количеством «боеспособных солдат», что остались у многоуважаемого вождя. Но больше этого меня беспокоил вопрос с Алариэль. Кто ещё из деревни знает кто она такая на самом деле? Долго ли скрывается? Почему открылась мне? Зачем рисковала, защищая варгов?

— Готовьте снаряжение, отдыхайте. На рассвете выступаем. Все свободны, кроме чужака.

А вас, Штирлиц, я попрошу остаться. Ведунья, покидая зал, полоснула меня трудночитаемым взглядом и закрыла за собой тяжёлую дверь. Волнуется, что я сдам ее с потрохами?

Двое в зале, не считая, лениво развалившегося лютоволка, и пары обглоданных скелетов. Обстановка мало располагала к долгим задушевным разговорам, хотя сытость варга, признаю, действовала несколько успокаивающе.

Кельвар подошёл ко мне вплотную и заговорил, медленно цедя каждое слово сквозь зубы:

— Сегодня ты помог нам одолеть врага, убив двоих. Лишь поэтому я разрешаю тебе остаться и примкнуть к моему отряду. Но заруби себе на носу, если я узнаю, что этот набег твоих рук дело, клянусь Праотцами, тебе не спастись от моего гнева. Ты позавидуешь участи этих двоих.

— Мысль уловил, уяснил. Могу быть свободен?

Брови ярла дрогнули в удивлении, а затем лицо, исполосованное зарубцевавшимися шрамами, снова приняло непроницаемо-сосредоточенную маску. Он шагнул ближе, с вызовом выпятил вперёд квадратную челюсть с каштановой бородой, заплетенной в толстую косу и стянутую на конце чёрным кожаным жгутом. Уголки тонких губ, выглядывавших из-под жесткой щетины, нервно подрагивали, на дне серых глаз клубилась злость, а в напряжённой позе недвусмысленно читался плохо завуалированный вызов.

— Ты слишком умело обращаешься с оружием и я до сих пор не могу понять, что ты делал на открытых просторах Ледяного лога. Но будь уверен, я узнаю. И тогда Эли тебе не поможет.

Этот бессмысленный зрительный поединок я прервал первым. Развернулся и быстрым шагом покинул хижину, оставляя ярла наедине со своими бредовыми обвинениями.

Или, быть может, не такими и бредовыми? Сила, переполняющая мое тело, словно, на самом деле, не была моей. И ростом, будто стал выше. А что если я не в своём теле? Что если моя душа переселилась в тело предателя или преступника? Не придётся ли мне отвечать головой за чужие дела?

Взглянул на кисти, испещрённые вздутыми венами, и не заметил белый шрам от зубов старого ретривера, прихватившего ладонь в порыве схватки с соседским псом. Зато на них оказалось несколько старых незнакомых мне повреждений.

Проклятье. Как бы мне не хотелось признавать это, но в словах ярла есть зерно здравого смысла. Кем я являюсь для этого мира и чем мне это грозит — вопросы выживания.

У одного из обугленных домов осталась брошенной за ненадобностью бадья, полная воды. Вынул верхушку, успевшую схватиться крепким слоем гладкого льда, и уставился на своё отражение.

Чужая шкура…, пусть и схожий типаж.