— Тогда ставьте тарелки и садитесь, остывает.

Обед выдался… необычным. За мной следили, как за каким-то диковинным зверем в клетке. Но это не мешало мне насладиться пищей. Ничего подобного я давно не ел и впервые почувствовал насыщение.

Со мной сидели ещё четверо селянок и мальчишка, чувствовавший себя, пожалуй, так же спокойно, как и я. Чего не скажешь о скованности женщин. С течением времени, мне удалось их немного растормошить. На мои вопросы, правда, в основном отвечал пацан, ну а женщины хотя бы перестали прятать глаза и заинтересованно слушали о чем мы говорим.

— А где твои родители, Игнар?

— Они давно умерли, — буркнул он, уплетая кусочек тыквы.

— И с кем ты живешь?

— С Энн, — он кивнул на ту, что пригласила меня отобедать.

— Вы родственники?

— Нет, просто я не могла оставить ребёнка на улице, господин, — тихо пояснила женщина.

— Я не ребёнок! — снова фыркнул Игнар.

— Мои родители тоже умерли, только мне тогда было пятнадцать, — поделился я с насупившимся пацаном.

Он взглянул на меня исподлобья, ковыряя ложкой еду.

— Вы такой необычный, — вдруг ляпнул пацан и ему снова прилетел подзатыльник. — Да за что?! Мы ведь все так думаем! — возмутился он, а женщины тут же спрятали глаза.

— Простите, господин, он не ведает, что говорит, — запричитала Энн.

Я хмыкнул.

Если простой люд заметил мое отличие от остальных, то что говорить о Кельваре. Наверняка, он нутром чует неладное, вот и бесится.

— Просто я южанин, — пожал плечами, продолжая так же не спеша есть.

— А из какого вы племени? — не унимался пацан, за что получил ещё один подзатыльник. Из него так мозги выбьют быстрее, чем я доем.

Этот вопрос мы проходили, поэтому без всякого опасения, сохраняя самый невозмутимый вид, который мог бы быть в сложившейся ситуации, ответил:

— Русский.