— Он почти шеф-повар, — сказал Джорджио. — Официально, повар по соусам, но я сейчас редко захожу на кухню. — Он посмотрел на свой живот и добавил: — Я больше там не вписываюсь.

— Все блюда — дело рук Джорджио, — сказал Роман. — Он здесь гений.

— Ты создал некоторые интересные вещи, — утешил его Джорджио.

— Но они не включены в меню. — Пальцы Романа схватили одну из шашек Джорджио и поставили ее на край доски. — Так что, она не защищена?

Оливия мысленно сделала отметку: — Незащищенными считаются те шашки, которые на треугольниках доски предоставлены сами себе.

Джорджио покачал головой:

— О молодость, — сказал он. — Так нетерпелива. Ты знаешь, сколько прошло времени до того, как мне разрешили подать хозяину одно из моих блюд?

— Вы мне говорили, — сказал Роман. У него выпало шесть и четыре, что, кажется, сделало его счастливым по причине, которую Оливия не поняла. В самом деле, это очень странная игра.

— В любом случае, — продолжал Джорджио, — ты не хочешь пойти по моим стопам. Я уже говорил с тобой об этом.

— Он не хочет? — спросила Оливия. — Но почему? Я считала вас самым удачливым человеком, Джорджио.

Джорджио передал фишку Роману, который принял ее и отложил в сторону, на ней было видно число «четыре».

— Я заработал бы больше денег с продуктами «Макдональдса», — объяснял Джорджио. — И у меня было бы наполовину меньше забот.

— Но вы — художник, — запротестовала Оливия.

— Да уж какие художества! Вся моя жизнь была работой по шестнадцать часов в день семь дней в неделю. И что, я удостоился аплодисментов? Едва хватало на жизнь, и все. Роману нужно сойти с ума…

— Но… — начала Оливия.

— Да, я знаю. Вы тоже хотите быть художником. Может быть, у балерины по-другому, не знаю. Я только знаю: чтобы быть художником, нужно быть подвижником. Если можете жить, делая что-нибудь другое, — делайте это.

— Вы — балерина? — спросил Роман. — Я должен был догадаться. Вы так прекрасны и так грациозны, что никем другим быть и не можете.

Оливия скромно опустила глаза. Она подумала, что, если она собирается заполучить работу Артурио, даже на временной основе, она сможет часто видеться с этими двумя мужчинами.

— Не совсем точно — «балерина», — призналась она. — Я начинала именно так, но затем я стала более… э… более развитой. — Она знала, что они оба догадываются, о каком «развитии» она говорит. Оливия посмотрела им в глаза. Она даже не удосужилась вздохнуть поглубже, чтобы подчеркнуть свои слова. — Предполагается, что балерины более изящны. — Она не стала добавлять «и более грациозны».

— Ерунда! — фыркнул Джорджио. — Ничего не вижу плохого в том, чтобы у танцовщицы балета была хорошая фигура. А ты как считаешь, Роман?