Я поднял несколько торопливо разорванных листов, на них еще можно было что-то разобрать, и положил в карман.

В каждом кабинете были свои огромные сейфы с кодированными и обычными замками. Большая часть из них была уже вскрыта ночными таинственными гостями. Запасные ключи коменданта подходили лишь к некоторым, но не всем дверям кабинетов и коридоров.

– Вот, полюбуйтесь, – возмущался Анатолий Петрович, открывая дверь в один из кабинетов, – чем они тут занимались!

Помещение было заставлено стеллажами с фотографиями: некие персоны во время застолий, рыбалок, на отдыхе с женщинами… На фотографиях угадывались некоторые лица членов ЦК и политбюро ЦК КПСС, а также руководителей известных и неизвестных зарубежных компартий, которым оказывалась таким образом «братская помощь». А в случае чего можно было и шантажировать.

В следующем кабинете было оборудование для быстрого сжигания различных материалов: что-то вроде специального камина под стеклом. Там стоял сильный запах жженой химической продукции – очевидно, здесь были уничтожены аудио- и видеопленки с компроматом на товарищей по партии.

В одном из кабинетов мы обнаружили чистые бланки паспортов различных стран, причем реальные: с водяными знаками, номерами и сериями. Они были настоящие – украденные или купленные в этих странах, готовые для заполнения.

Была там и настоящая лаборатория с образцами разноцветных чернил, помеченных этикетками, кажется, начиная с 30-х годов. На полу были разбросаны перьевые ручки и образцы подписей чиновников разных стран с указанием сроков их работы на тех должностях, когда они имели право выдавать паспорта и визы. Огромные стеллажи были заставлены пронумерованными баночками, скляночками и пробирочками.

В следующем помещении опять сюрприз: мы обнаружили огромное количество печатей служб паспортного контроля Швейцарии, Австрии, Люксембурга и других стран, включая Латинскую Америку. Все материалы были описаны и систематизированы, как в аптеке.

У фальшивых дел мастеров из спецподразделения международного отдела ЦК КПСС было достаточно времени, чтобы замести почти все следы. И все-таки много чего еще осталось.

Нами был «открыт» еще один необычный кабинет – на этот раз нечто вроде гримерной. Кругом валялись парики, бороды, усы, брови разных цветов и оттенков. Тушь, помада, пудра, карандаши для глаз и т. д. Сюда, очевидно, входил один человек, а выходил совсем другой. Входов и выходов в подземелье было несколько.

Рядом находилась лаборатория с разбитой установкой, видимо, для срочного изготовления фотографий на различные новые документы: паспорта, пропуска, удостоверения личности.

На всех этажах были внутренние посты: значит, каждый из секретных сотрудников и их гостей имел доступ только на свое рабочее место в строго определенной зоне контроля и в определенное время.

В центре Москвы располагался целый секретный город ЦК КПСС с подземными бункерами и автономной системой жизнеобеспечения. Он имел почти прямоугольную форму, был обрамлен улицей Разина, Старой площадью, Рыбным переулком и улицей Куйбышева (ныне – Ильинка). Внутри находились десятки зданий и сооружений, галерей и переходов, площадей и закоулков… На территорию комплекса можно было пройти через десятки подъездов, ворот и дверей.

Путь в подземный квартал лежал через целую систему подземных ходов, минуя нашу шахту лифта, поэтому большинство рядовых сотрудников международного отдела ЦК КПСС, возможно, не знали и не должны были знать о его существовании. Полагаю, что лифтовая шахта являлась либо запасным входом-выходом, либо возможностью для первых лиц международного отдела встречаться с руководителями других компартий или с «почтальонами» и «гонцами» вдали от посторонних глаз.

Таким образом, посты, которые велел установить Баранников, были почти бесполезны, бывшие хозяева подземного города проникали туда в любое время, минуя парадные входы на Старой площади. Для заметания следов у них было более двух недель.

С каким-то облегчением мы поднялись, наконец, на поверхность, и я позвонил Ельцину.

– Я догадывался, – сказал Борис Николаевич, – что политбюро имеет такую лабораторию «фальшивомонетчиков», но не думал, что это буквально под ногами, в центре Москвы, у стен Кремля. Мало им было «перманентной революции» по товарищу Троцкому. Потом несколько подрывных Интернационалов, и вот, теперь создали спецслужбу политбюро для идеологических диверсий за рубежом и перекачки денег КПСС. Да, еще Сталин был большим любителем подземного градостроительства. Давайте сделаем так: позвоните в «Независимую» Третьякову, чтобы он дал развернутую статью об этой фабрике коммунистических подрывников, а я поручу Баранникову и генеральному прокурору провести тщательное расследование. Эти материалы надо использовать во время суда по запрету КПСС. Они организовывали подрывную деятельность по всему миру, разбазаривая народные деньги. Коммунисты по-прежнему бредили мировой революцией. Кстати, мне докладывали, что еще за год до путча вы запретили деятельность КПСС – что это за самодеятельность?

– Борис Николаевич, вам неправильно доложили. Вы помните, в марте прошлого года мы, депутаты, отменили 6-ю статью Конституции СССР о монополии КПСС?

– Ну?

– Монополии КПСС больше не было, вводилась многопартийная система, и я, чтобы не отвлекать людей от работы, в конце августа 1990 года, когда меня утвердили министром, своим первым распоряжением запретил в рабочее время в рамках системы МВЭС деятельность любых партий, не только КПСС. А поскольку в то время других партий просто не было, вот коммунисты и побежали в прокуратуру на меня жаловаться.