Одержимый он, что ли?

Григорий вскинул ружье, но выстрелить не успел. Рядом возник небольшой вихрь. Совсем рядом. Безобидная на вид воронка высотой ниже человеческого роста самым краешком зацепила ствол.

Фара переменился в лице, напрягся. Вихрик качнулся в сторону. Ружье дернуло с нечеловеческой силой, вывернуло, подкинув не успевшего отпустить цевье Фарафонова. Новгородский авторитет подлетел в воздух, отпустив ружье, пронесся несколько метров и грохнулся на бок о камни.

Воронка с чавканьем втянула ружье, загудела, на глазах увеличившись вдвое. Вырванное у Григория оружие запоздало грохнулось на камни, но меньше, потеряв ствол, вихрь не стал.

— Не двигатся, — тихо, на одной ноте, словно мантру повторял Вольфганг. — Не двигатся.

Два разросшихся выше человеческого роста вихря пустились вниз по склону. За ними потянулись с десяток мелких, кажущихся безобидными. Но в безобидность этой дряни не верил теперь никто из присутствующих.

— Не двигатся, — продолжал бормотать Штаммбергер так, что его могли слышать только мы со Звездой. — Не двигатся.

Один из больших вихрей двигался прямо на мужика, что шел к нам вместе с Фарой.

— Не двигатся.

И в этот момент у фарафоновского человека сдали нервы. Он заорал, вскинул ружье и принялся палить в надвигающуюся воронку. И без того гигантская, воронка на глазах сделалась больше. К первому стрелку присоединился второй, третий…

Паника волной покатилась вниз по склону. Люди Фарафонова палили по смерчам. Воронки ускорялись, увеличивались в размерах и делались агрессивными. Они больше не гуляли плавно по склону. Они кидались из стороны в сторону, с молниеносностью кобры реагируя на малейшее движение.

Тихий склон в мгновение ока превратился в ад.

Гудели воронки. Стреляли ружья. Орали люди.

Одного из преследователей засосало в пыльный вихрь, подняло раскручивая, как до того Фару. К первому вихрю нервным броском кинулся другой, пытаясь выдернуть жертву.

Воронки сшиблись с неприятным звуком, нападавшая пошла в сторону, зацепляя ногу раскручиваемого первой воронкой мужика. Раздался полный боли и ужаса крик.

Смерчи, покачиваясь, перетягивали жертву несколько секунд. Затем разошлись. Измочаленное, словно его молотили без воды в барабане стиральной машины, человеческое тело шлепнулось на землю.

Вокруг быстро растекалась темная лужа. Кровь молниеносно впитывалась в песок.

— Не двигатся, — бормотал как сломанная шарманка немец, придавая жуткой сюрреалистичной картине еще больше ужаса.

Я не двигался. Я едва держался на ногах, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание.

Где-то там, за вихрями, возле дальнего света, мелькнуло испуганное личико Яны с замотанным тряпкой ртом и слезами на глазах. Рядом с девушкой стоял злой и растерянный Толян с ТОЗом. До них местечковый апокалипсис еще не добрался.