Длится это секунды, но кажется вечностью. Высокий белый человек, будто из ниоткуда. Женщина падает мешком. Чиж каменеет, крик застревает в горле. Преступник нависает над ней; тошнотворные глухие удары, как по мясной туше: бум! бум! бум! – в живот, в грудь и под конец, когда она, свернувшись креветкой, закрывает лицо, пытаясь хоть как-то защититься, по спине. Крики ее пронзают воздух, точно осколки стекла. Преступник действует молча – можно подумать, он занят делом, скучным, но необходимым.

На помощь никто не торопится. Мимо проходит пожилая пара и круто разворачивается, словно вспомнив о срочном деле. Спешит прочь прохожий, глядя в телефон; мчатся мимо машины, и хоть бы одна остановилась. Все же видят, удивляется Чиж, – как можно такое не заметить? Крохотная собачка все лает и лает. Из соседнего подъезда выглядывает консьерж, и Чиж чуть не плачет от облегчения. Помогите ей, безмолвно молит он. Помогите! Пожалуйста! Консьерж захлопывает дверь. Чиж смутно различает его за толстым стеклом – размытый, зловещий, он смотрит, как женщина, лежа щекой на асфальте, вздрагивает при каждом ударе, – смотрит, как смотрел бы телевизор. Ждет, когда все закончится и можно будет открыть дверь.

Женщина уже затихла, и нападавший глядит на нее сверху – брезгливо? С чувством выполненного долга? Не поймешь. Собачка заходится в лае от бессильной ярости, сучит лапками по тротуару. Преступник обрушивает на нее свой башмак, давит, как таракана или бумажный стаканчик.

Чиж кричит; нападавший, обернувшись, ловит его взгляд, и Чиж пускается бегом.

Со всех ног, не разбирая дороги. Не смея оглянуться. Школьный рюкзак колотит по спине, мокрая от пота рубашка сначала обжигает, потом холодит. Убили? – гадает про себя Чиж. А собачку? И что теперь? Чиж затылком чувствует взгляд преступника, и его едва не выворачивает наизнанку. Нырнув в проулок, он прячется за мусорный бак и переводит дух; горло саднит.

Он совсем забыл: в стране чудес тоже есть зло. Чудовища и проклятия, скрытые опасности. Демоны, драконы, крысы величиной с быка. Существа, способные убить тебя взглядом. Чиж вспоминает, как его толкнули в общественном саду, как сильные папины руки подняли его с земли. Но папа далеко, в библиотеке, куда не проникает ни звука из внешнего мира. Он знать не знает, где Чиж, и Чижу от этого одиноко как никогда в жизни.

Чиж сидит за баком долго-долго, пытаясь отдышаться, унять дрожь, но руки все дрожат и дрожат. Справившись наконец с собой, он встает и на ватных ногах выходит из-за угла. Оказалось, он сбился с курса, отбежал на несколько кварталов назад. Вернувшись на Парк-авеню, он шагает торопливо, с опаской, обшаривая взглядом улицы. Теперь он чувствует себя уязвимым, видит, что на него обращают внимание. Никогда он не сознавал этого отчетливей. Сюда он шел будто в шапке-невидимке, но чары рассеялись – или он сам их выдумал. Он на виду и чувствует, до чего он мал, как легко его растерзать.

Ближе к вечеру он находит наконец нужный дом – внушительное кирпичное здание с огромной зеленой дверью и цветами на окнах. Дом не многоквартирный, а частный – не ожидал он здесь, в Нью-Йорке, встретить такой. Дворец Герцогини. Чиж смотрит на него с опаской, не решаясь перейти улицу. Не угадаешь, что встретится тебе в сказочном замке: сокровища, колдунья, людоед, готовый тебя проглотить. Но сюда его послала мама, сама написала адрес. Значит, надо доверять, надо сделать прыжок в неизвестность.

Чиж взбирается по мраморным ступеням, трижды стучит медным молоточком в зеленую дверь.

Проходит вечность, а на самом деле минута-другая, и дверь открывает пожилой белый дворецкий. Крепко сбитый, в форме – темно-синей, с блестящими медными пуговицами, как у капитана корабля. Он смотрит на Чижа сурово, и Чиж, помявшись, произносит: мне нужно повидать Герцогиню… И, словно по волшебству, капитан, кивнув, пропускает его.

Вестибюль с солнечно-желтыми стенами, пылающий камин, хоть на дворе всего лишь октябрь. Пол выложен бежевой плиткой с янтарными ромбами. Посреди вестибюля низкий столик на гнутых ножках, с мраморной столешницей, предназначенный для одной лишь вазы с цветами, – никогда в жизни Чиж не видал такой огромной. Всюду лампы, каждая в золотом ореоле.

Мне нужно повидать Герцогиню, повторяет Чиж, пытаясь не выдать робость, и капитан, прищурившись, смотрит на него сверху вниз.

Пойду доложу. Как вас представить?

И оттого что он голоден, устал и хочет пить, оттого что он прошагал несколько миль на пустой желудок, оттого что голова легкая-легкая, вот-вот сорвется с плеч и взмоет ввысь, как воздушный шарик, и все будто понарошку, и этот дом, и город, и Герцогиня, с которой он пришел повидаться, – оттого Чиж и отвечает, как положено в сказке: Чиж Гарднер. Сын Маргарет.

Будьте любезны, подождите здесь.

Чиж топчется возле одного из стульев у камина – обитый песочным бархатом, он смахивает на трон. Чиж проводит пальцами вдоль бороздок на подлокотниках, и всплывают в памяти слова, которым учил его папа: инкрустация, алебастр, филигрань. Он откашливается. На каминной полке небольшие золотые часы с женской фигуркой, застывшей в поклоне. Почти пять. Скоро придет папа и не застанет его дома.

А вот и капитан. Прошу вас, следуйте за мной.

И он устремляется в арку, а оттуда – дальше по коридору, и Чиж идет следом, опасливо, заглядывая во все углы, не притаились ли там чудовища. Но кругом только роскошь, как во дворце. Шелковая ширма с вышитыми кипарисами, журавлями и пагодой вдалеке. Диван, обитый желтым шелком, с подушками, похожими на конфеты; просторная овальная столовая с паркетом, от одного взгляда на который кружится голова. Все здесь словно тронуто позолотой: ручки урн и ваз на каминных полках, витые шнуры портьер, столы и стулья на львиных ножках. И вот они у подножия широкой винтовой лестницы, застеленной пушистым бежевым ковром, уходящей вверх и вверх. Чиж отродясь не видал такой лестницы. На цепи, обвитой бархатом, висит изящная люстра. Чиж считает: первый этаж, второй, третий, четвертый, а наверху, высоко-высоко, – круглое слуховое окно, хрустальный кусочек неба.

Прошу сюда, направляет капитан. И тут Чиж видит: прямо возле лестницы – маленький лифт, обшитый деревом, с паркетным полом. Надо же, частный дом с лифтом! – изумляется он про себя. По знаку капитана Чиж заходит в кабину, похожую на отполированную ореховую скорлупу.

Она вас ждет наверху, говорит капитан. И закрывает медную решетку, и Чиж оказывается в кабине, как в клетке.