— Да.
— Ты редко смотришь телик, да? — спрашивает Олсен.
Он выглядит так, будто его это слегка забавляет.
— О чем ты? — отвечаю я, хотя знаю, что он имеет в виду.
Даже мне этот план кажется дурацким. Такое работает только в телесериале, причем в плохом.
— На теле Колина ни царапины, не считая раны на руке. Не похоже, чтобы ты вообще защищалась, — отвечает Олсен.
— Я была пьяна, — объясняю я. — Спроси бармена, который вчера работал в «Матильде». Спроси Аву.
— Когда тебя привезли в больницу, уровень алкоголя у тебя в крови был не таким уж высоким, — говорит он. — Уж поверь, я проверил. Так что мне остается лишь думать, что единственной причиной, по которой ты позволила вот так просто избить себя, — он указывает на мое лицо, — был расчет на то, что он найдет диктофон. Ты надеялась разозлить его. И ты никак не препятствовала своему избиению, чтобы иметь оправдание его убийства. Именно эти вопросы я не хочу задавать тебе по работе.
— Я была пьяна, — повторяю я. — И я испугалась. Но несмотря на все это, пыталась поступить правильно. Извини, что твоего дружка-козла было легко застать врасплох в баре, но это не идет ни в какое сравнение с тем, каково остаться в квартире наедине с Колином Маккарти. — Ну, хотя бы это правда. Никогда еще я так не боялась за свою жизнь. Никогда не была так близко к концу. На сей раз на глаза мне наворачиваются настоящие слезы. — Он едва не убил меня. — Говоря это, смотрю ему прямо в глаза. — Хоть в это ты веришь?
— Да, — отвечает Олсен. — Насчет этого я тебе верю.
— Тогда какое значение имеет все остальное?
Беру его за руку. Потому что, несмотря ни на что, все еще хочу, чтобы он обнял меня. Я хотела его с тех пор, как впервые увидела, сидя на стуле в полицейском участке. Хочу, чтобы именно он меня утешил.
Но он, наверное, знает, о чем я прошу. Наверное, он знает, что я хочу завлечь его в ту мутную, серую зону между всей этой уверенностью и всей его праведностью и верой. В то место, где я живу. Но он убирает руку, и я понимаю, что он не может последовать туда за мной.
— Это имеет значение, — отвечает он. — Ты даже не представляешь какое.
Я киваю, потому что говорить больше не о чем. Теперь он знает правду, которую больше никто не признает. Я оставила его там, в этом тупике. И точно так же, как я знала, что Эрик больше не сможет любить меня после того, что я совершила, я знаю, что Олсен никогда меня за это не простит.
Возможно, мне еще есть в чем каяться.
Эпилог
Я сижу в маленьком, залитом солнцем кафе в Линкольн-парке и смотрю на мигающий красный огонек диктофона на столе. Вроде бы должна была уже привыкнуть к тому, что говорю официально, рассказываю свою историю аудитории. Однако в этот раз напротив меня сидит не Андреа. Не моя лучшая подруга, которая проводит интервью, словно танец, ведет меня, куда нужно, иногда позволяя мне порисоваться. Лучший тип партнера. Боюсь, это будет, скорее, напоминать поединок.
Репортер, молодой человек в очках в роговой оправе, работает на «Вэнити Фэйр». И я очень надеюсь, поглядывая на свою футболку и рваные джинсы, что он начнет не с обсуждения моего костюма. Тем не менее на всякий случай заправляю за уши неряшливые отросшие пряди.
— Давайте начнем с очевидного, — говорит репортер, потягивая американо. — Как изменилась ваша жизнь с тех пор, как Колин Маккарти напал на вас в вашей квартире?