Моквид действительно показал лживое лицо Илланны Нейтхолл, хотя он едва различал его сквозь пелену слёз и мучительной боли. Когда Дарик наконец заставил себя покинуть поляну, Котёл и Рейн, он собрался с силами, отточил гнев и отчаяние, пока те не стали острей клинка, а потом ударил по Раане.

Оставшуюся часть той первой весны с разбитым сердцем и душой в агонии, он строил планы, наносил удары, ведя армию к Нейтхоллу с ураганом и бурей, сопровождающей каждую атаку. Тем летом он захватил озёрный край Рааны для Ледена и забрал все рудники орина, которые коварная королева выторговала за гроши у его отца. К осени все войска Илланны были оттеснены в столицу. Дарик взял Нейтхолл морозным днём и без сожалений вонзил клинок в грудь злой королевы. Кинжал в её сердце за кинжал в его сердце.

Он не обрушил свой меч против Астреи, несмотря на искушение и клокочущую ярость. Но принцесса знала, что у него не дрогнет рука, поэтому стремясь выжить, умерила и спрятала острые зубы. Он приказал отряду стражников не спускать с неё глаз, не позволяя покидать мрачный негостеприимный замок и касаться магии. Хотя Дарик считал, что она не унаследовала склонности своей матери к колдовству. Астрея была жестокой, но глупой, и теперь жила пленницей в завоёванной им стране.

К следующей весне, второй без Рейн, Дарика уже не считали милым, весёлым и добродушным парнем. Подданные начали называть его Саблезубом и не только из-за его озлобленности против Котла. Он искал уединения и рычал, огрызаясь на любого, кто осмелился приблизиться к нему.

Теперь, когда королевство со значительно расширенной территорией в безопасности и на пути к невиданному процветанию, он бродил по лесу Лейтон наедине со своими воспоминаниями.

Каждый год с тех пор, как он отдал кровавые камни, моквид и свою драгоценную Рейн Брэйлиан, весна поливала дождём Леден, пока реки едва не выходили из берегов, а крестьянам приходилось копаться в мокрой земле, высаживая посевы между бурями. Рейн оплакивала свои муки в течение трёх лун, почти утопив королевство. Потом она спала, пока лето приносило им обильный урожай. Рейн дремала в прохладные осенние дни и сборы урожая. Не просыпалась зимой, когда его сытые и счастливые подданные нежились перед потрескивающим огнём в очаге... довольно наслаждаясь уютом, от которого Дарик добровольно отказался. Он предпочитал зимовать среди зверей и снежных бурь Лейтона.

Он подумывал наказать ведьму с Кургана за то, что та позволила Рейн обмануть его, но помощь им в преодолении засухи ускорила для неё потерю рассудка. В тот день она использовала столько магии, чтобы найти нужный для снятия проклятия камень в Кругу, что старость и безумие настигли её точно удар молнии. Теперь, находясь в лесу, Дарик охотился на неё. Ведьма чирикала, каркала и жила дикой птицей, прыгая в своё гнездо и обратно.

Дарик испытывал к ней жалость. В тот день они все потеряли больше, чем могли себе представить. Выигрыш ни разу не перевесил горя.

Следующий сон уже почти настиг Рейн. Дарик сунул руку в густое облако, поднимающееся из Котла, отчаянно надеясь, что прохладные женские пальцы ласково коснутся его кожи и пред ним предстанет прекрасная серебристовласая девушка. Она с улыбкой шагнёт в его объятия, и он снова станет целым, а не этой пустой оболочкой человека, в чьих кошмарах эхом отдавались слова, которые ему никогда не следовало произносить.

Исми долунди вейтен крив.

Он не предлагал Рейн. Ни за что и никогда он бы не пожертвовал ею, и Рейн это доподлинно знала.

Дневной свет угасал. Здоровые, покрытые листвой ветви деревьев вокруг Котла заслоняли то немногое, что осталось от последнего весеннего денька. Дарик повертел в руках бурачник Рейн. Она оставила его в седельной сумке, и он так часто тёр резьбу меж пальцами, что мелкие детали на цветке почти стёрлись. Шпилька по-прежнему болталась в петле, порой покалывая пальцы. Дарик снял с неё несколько серебряных прядей и хранил в надёжном месте.

Скоро Рейн погрузится в сон до конца года. Не сдаваясь, он стал звать её. Снова и снова, но она не отвечала. А следующей весной она снова проснётся и выльет свои страдания на Леден. Крестьяне всё ещё плакали от радости, когда начинались весенние дожди, но Дарик смотрел на мучительно падающие капли... слёзы Рейн. Его любовь ушла, и он никогда не смирится с этим.

Новая сестра Рейн оказалась ревнивой собственницей. Она не понимала, почему ей приходится делиться с кем-то её временем года. Рейн пыталась договориться с ней, объяснить, что они могут работать сообща, но эта новая весна не понимала самой идеи, породившей подобные мысли... и не желала никого слушать. Рейн придавала облакам вид людей, по которым тосковала, а сестра с неодобрением сдувала их порывами ветра. Рейн хмурила тучи мраком, а сестра бросала сквозь них радугу просто в попытке противоречить ей. Рейн плакала тихими ровными потоками, пока сестра всевозможными способами пыталась прорваться сквозь облака бурей.

После трёх сезонов пререканий, Рейн — помнящая своё имя, жизнь и любовь, которая была у неё в Ледене, — заявила права на свою землю со взрывной силой и яростной решимостью богини намного старше и сильнее любого весеннего младенца. Сестра, появившаяся на свет после того, как Рейн покинула Котёл, ещё даже не прожившая жизнь обычного смертного, побежала к Брэйлиан, когда Рейн изгнала её из Ледена.

Брэйлиан предпочла не вмешиваться, поскольку сестре Рейн досталась во владение оставшаяся часть континента, а Рейн не волновало, что происходит в Пейрре или там, где раньше была Раана, или где угодно, её лишь заботила судьба Ледена.

Всякий раз её сердце разрывалось почему-то всё сильнее при виде Дарика у Котла. Он едва походил на принца, которого она знала. Исхудавший, суровый, лохматый, жилистый, с заострёнными чертами. Его глаза сверкали подобно голубым льдинкам, но когда-то, несмотря на цвет, в них плескалось тепло. А теперь полыхал лишь гнев и горечь.

Рейн очень хотелось пойти к нему и хоть как-то помочь. Она отчаянно пыталась предстать пред ним и заговорить, даже если бы не могла прикоснуться. Но Брэйлиан не позволяла ей. Великая богиня останавливала её яростными стихиями всякий раз, когда Рейн пыталась обрести в Котле форму. Обожжённая, избитая и поверженная так много раз, что сбилась со счёту, и видя, как каждый раз Дарика отбрасывает неумолимая сила, Рейн наконец прекратила попытки и просто наблюдала издалека за возлюбленным, обрушивая на него дождь из слёз.

Он поднимал лицо к небу и порой она знала, что они плачут вместе.

И когда он говорил, что слишком сыро и земля затоплена, она брала себя в руки, вытирала заплаканные глаза и позволяла сиять солнцу, думая не о потерях, а о счастливых воспоминаниях.