— Извините, — без промедления ответил Глеб.

Извинился, но так ничего и не понял. Глеб протянул мне лист с вопросом: «И что так всегда?».

— Угу, — его лицо недовольно скривилось на мой короткий почти неслышный ответ.

На перемене Глеб благополучно отправился знакомиться с остальными участниками сей умопомрачительной тусовки под название «Выпускной класс». Я отправилась в коридор. Нахождение там стало просто экстренно необходимо моей душе.

— Наиль! — позвала я мальчика, лет пятнадцати; он сидел на подоконнике листая тоненькую книжку. Приуныл, — Наиль, — окликнула я его еще раз, подходя ближе.

— Привет, сестра, — Наиль прыжком спустился с подоконника.

— Совсем вытянулся мелкий, — разглядывая его со всех сторон, — до сих пор на «Растишке»?

— Между прочим там кальций.

— Для годовалых.

Моему отцу Наиль приходился племянником, соответственно мне двоюродным братом. Мы виделись редко. Помимо обычной школы Наиль ходил в театральную студию, писал стихи и выкручивал акробатические финты на сцене местного Дома культуры, от которых наши мамы быстрее седели, а у меня екало сердце, в ту секунду, когда он на долю секунды будто замирал в воздухе. Он один со всего города мог выполнять опасные трюки. И по канату ходит над нашими головами, и на цилиндрах балансирует, да еще и через голову прыгнет на них финальным аккордом.

Иногда казалось, что он слишком легко выполняет трюки и при этом выглядит абсолютно спокойным, будто его привязали к страховочному тросу или под ним натянули сеть, будто он совсем не переживает, что может сорваться, потерять равновесие или просто на просто поскользнутся. Нет!

А когда Наилю было тринадцать ему дали главную драматическую роль в спектакле. Не Шекспир, но тоже довольно сильное и известное произведение. Так весь зал рыдал, когда он в конце спектакля с продолжительным душераздирающим монологом «умирал». Эмоциональной волной снесло всех. Даже парни прониклись. Вся школа побывала на спектакле. Аншлаги каждую неделю, а магазины не успевали поставлять партии бумажных платочков на склад. И все восхищались. После, в классе, мы долго обсуждали то, что увидели и сравнивали с оригинальным произведением. Чем больше он становился местной звездой, тем больше замыкался в себе и никого не подпускал огораживаясь невидимой стеной. Это меня тревожило.

— В этом году экзамены. Выбрал уже?

— Подумаешь…Это ты без пяти минут студентка, а мне еще два года в вышке трубить, — Наилю не нравилось в нашем городе, он чувствовал себя взаперти. Как в клетке, где очень мало места, будто не развернуться толком. В его случае — это обосновано, но до восемнадцати лет родители запретили ему поднимать разговор об уходе из школы, а уж тем более переезд в другой более крупный город, чем наш.

— Ты занят после школы? — быстро сменила я тему, Наиль посмотрел на меня в ответ так, будто я предложила что-то непристойное будучи братом и сестрой. Настроение устремилось вниз.

— А где твой ухажер на мотоцикле?

«Все сегодня его вспоминают!».

Наиль и Митя никогда не пересекались, боялись друг друга что ли, но знали о существовании друг друга.

— Не мой и уж точно не ухажер, — скрестив руки на груди, заверила брата.

— Ты стала больше проводить время одна… Может тебе подруг завести?