— В этом портрете Рафаэль заимствовал у старых фламандских мастеров обычай помещать внизу картины выступ, на который женщина явно опирается рукой. Но «Мута» протягивает палец дальше и, такое впечатление, Давит на раму картины, желая распахнуть её, как створку окна, — Донна безнадёжно попыталась перевести дух, не Делая паузы, — эта рука с вытянутым пальцем усиливает трение…

— Впечатление, — поправила её девушка — помощник режиссёра, сверяясь со сценарием.

— …впечатление трёхмерности картины, которую мы созерцаем.

«Созерцаем! — подумала Донна. — Кто, чёрт её подери, сейчас так говорит!»

— Отлично, Донна, — похвалил Джеймс, — но… мм… не могла бы ты вернуться ещё раз к началу?

Донна сделала, как её просили, и двинулась дальше:

— В её вытянутом пальце, как и в сжатых губах, содержится намёк на то, что она отнюдь не замкнулась в прошлом, а знает тайну, которую могла бы, если бы захотела, поведать нам; однако она предпочитает молчать… Эй, Джеймс? Почему я не могу сказать просто: «Если бы эта картина умела говорить, она могла бы кое-что рассказать нам?»

— А потому… — взорвалась Шарлотта и резко остановилась, поймав иронический взгляд Джеймса.

— Шарлотта? Ты не находишь, что это неплохой вариант?

— Нет, — ответила Шарлотта более сдержанно. — Нет, я против, потому что… среди того, чем интересна эта картина, чуть ли не главное — это… эта таинственность её молчания. Именно её молчание говорит… говорит разным сторонам нашей души… порождает сомнение, даже разрушает убеждение… тогда как… тогда как… посредственное искусство просто заявляет то-то или то-то.

Не успев закончить свою страстную речь, Шарлотта пожалела, что не сдержалась, поскольку понимала, сколь уязвимой станет, если режиссёр не примет её точку зрения. И Джеймс, конечно же, сухо заметил, что в данном случае, принимая во внимание зрителей, он согласен с Донной, которой и сделал знак начать снова.

Донна заметила, как Джеймс, вращая глазами, показал на неё оператору кивком головы, и решила, что он подсмеивается над её неспособностью прочесть текст, увидела она и как Шарлотта осуждающе сложила губы гузкой, словно собираясь сунуть в рот два пальца и лихо свистнуть, подзывая таксиста. Сзади подошла уборщица и присоединилась к зрителям. «Господи Иисусе, — подумала Донна, — отчего бы не созвать всех на свете, чтобы они полюбовались, как я тут срамлюсь!»

Вскоре очередная неприятность:

— …точно так же, как в Ватикане, Рафаэль использовал архитектурные экстременты… а, ч-чёрт!

— Дубль пятый.

Глубокий вдох, ослепительная улыбка, выдох-вдох:

— …Рафаэль использовал архитектурные элементы, чтобы срыть…

— Скрыть, а не срыть, — поправила помощница режиссёра.

— Дубль шестой.

— …архитектурные алименты…